Родник пробивает камни

— Я продумал и это. Сотня честнейших и талантливых людей, ежегодно прибывающих в семимиллионную Москву, — это капля в море. Но лиши права автоматической прописки один процент, всего только один процент уголовников, отбывших свой второй или третий срок заключения, — и приток светлых личностей в столицу численно уравновесится с оттоком из нее бандитов и хулиганов. Мы идем к тому, что Москва будет первым городом в нашей стране, на гербе которого будет алая лента с золотым тиснением: «Коммунистический город». А потом, по примеру Москвы, очистят себя от всякой скверны и столичные города республик. Это будет! И я в это верю!..

Кораблинов сидел с закрытыми глазами и впервые задумался над тем, о чем только что сказал Волчанский. Первый коммунистический-город в стране… Город без шпаны и хулиганов… Город, в котором люди на ночь не будут закрывать на запоры окна и двери… Город, в котором на улицах и скверах будет порядок, как в музеях. И тут же в памяти всплыло неприятное происшествие, которое произошло в парке имени Горького неделю назад. Кораблинов пошел с внучкой в парк, задумал покатать ее на карусели. В очереди у кассы три изрядно подвыпивших парня начали приставать к девочкам-школьницам. Те вначале делали вид, что не замечают их плоских и пошлых острот, а потом вышли из терпения и призвали распоясавшихся парней к порядку, пригрозив пожаловаться милиционеру. Эта реакция девушек еще больше раздразнила подвыпивших хулиганов, и они, гогоча наперебой, начали говорить непристойные слова!.. Видя, как щеки внучки от стыда полыхают румянцем, Кораблинов не вытерпел и заступился за девушек. Он всего-навсего сказал парням то же, что им только что сказали девушки: если они не прекратят безобразия и не оставят школьниц в покое (он нарочно подчеркнул слово «школьниц», чтобы дать понять хулиганам, что они имеют дело с несовершеннолетними), то он вынужден будет сдать их постовому милиционеру. И тут один из парней, тот, что постарше других и понаглей, слегка задел плечом Кораблинова и, искривив губы, отчего его и без того отвратительное в своем непристойном выражении лицо стало еще неприятнее, процедил: «Предок, ты давно ремонтировал свои золотые зубы и очки в роговой оправе?»

Возмущению Кораблинова не было предела. Оставаться в очереди дольше он не мог. Он кинулся по аллеям искать постового милиционера, чтобы задержать хулиганов, а когда нашел его и прибыл с ним к очереди, то хулиганов уже в ней не оказалось. Очевидно, почувствовали, что седой старик с внучкой оставил очередь не просто так, а с тем, чтобы задержать и привлечь к ответственности нарушителей порядка.

Вернувшись из парка, Кораблинов в тот вечер долго не мог уснуть. Перед ним отчетливо стояли три омерзительных пьяных физиономии. И вот сейчас Волчанский затронул этот же вопрос. Столица большого государства и хулиганство. Несовместимо… Как гений и злодейство.

— Да, Владислав, ты в чем-то прав. Эти мысли приходили и мне. И не раз. Два понятия — Москва и уголовные преступления — несовместимы. Но этот вопрос будет решаться не мной и не тобой, а на самых высоких инстанциях.

— А я уверен, что он будет решаться и решится положительно!.. — горячился Волчанский, совершенно забыв цель прихода к Кораблинову.

— Я надеюсь, что ты пришел ко мне не только потому, что долго меня не видел и соскучился. — Кораблинов посмотрел на часы и подвел пружину завода. — Через полчаса я должен выйти из дома. Через час у меня репетиция.

И, словно спохватившись, что он попусту отнял у очень занятого человека больше часа на разговоры, которые не могли изменить ход событий, Волчанский застегнул жилет на все пуговицы, достал из бокового карманчика серебряные круглые часы на тонкой цепочке и хлопнул крышкой.

— Я пришел к тебе как к одному из руководителей ВТО. Командируй в Счастьегорск толкового человека, желательно театрального критика, связанного или с журналом «Театр», или с «Театральной жизнью», а еще лучше — с «Советской культурой», газета оперативней. Я уже говорил с главным редактором, статью в газете он гарантирует, командировать человека туда пока не могут, весь лимит командировочных в этом квартале уже исчерпали.

— Командировать на предмет? — нарочито казенно спросил Кораблинов.

— Посмотреть всего-навсего два спектакля народного театра — «Разбойники» Шиллера и «Русский вопрос» Симонова.

— Думаю, что это не проблема. — Кораблинов сделал пометку в календаре: «Счастьегорск, команд. человека». — Еще что нужно от меня?

— Если бы ты сумел как-нибудь вытащить в Москву или смог сам слетать в Счастьегорск и посмотреть Батурина в роли Карла Моора, то ты мог бы иметь в резерве для своих будущих фильмов актера большого творческого взрыва. Подумай. Я еще в своих рекомендациях тебе ни разу не ошибался.

— Хорошо, подумаю, — устало ответил Кораблинов и на открытой странице календаря сделал приписку: «Батурин — Карл Моор. «Разбойники».

Уже почти с порога, после того как попрощался с Кораблиновым, Волчанский попросил, прикладывая руки к груди: