Родник

Кира Петровна, опустив голову, шла по мосту. Мысль о том, что ей надо сейчас заботиться о тридцати трёх мальчиках, не давала ей покоя. Ведь их надо всех воспитывать, следить за их поведением, знать, кто чем интересуется, какая у кого семья… Нет, нелёгкое дело поручил ей Егор Николаевич!..

Над крышами показалось солнце, везде заблестели окна, всё пронизалось солнечным золотистым сиянием. По темносинему небу медленно поплыло пухлое облако, похожее на Африку. Кира Петровна глубоко вздохнула. Приятно было видеть солнце после долгих дней ненастья.

Она миновала мост, подошла к маленькому домику, поднялась на утлое крылечко и позвонила.

За дверью, обитой чёрной клеёнкой, раздался тоненький голосок:

— Кто там?

— Киселёва здесь живёт?

Кто-то, громко сопя, долго возился с замком. Наконец дверь открылась, и маленькая девочка подняла свой маленький круглый носик:

— Вы к бабушке?

— Я к Елене Ивановне.

— Ну да, значит к бабушке.

— А она дома сейчас?

— Ну да, она дома. Она теперь всегда дома, потому что у неё ножки болят.

— А как тебя зовут, девочка?

— Асенька.

— Поди, Асенька, спроси, можно к ней?

Ася скрылась в тёмных сенях, а через минуту вприпрыжку вернулась:

— Бабушка сказала — можно. Пойдёмте… Ой, куда вы, не туда! — засмеялась она.

Асенька привела Киру Петровну в небольшую комнату, которая была вся заставлена цветами. Цветы — в горшках, в вазочках, в банках — были везде: на подоконниках, на столе, на этажерке. Комната была похожа на оранжерею. И не сразу можно было увидеть в углу низенькую широкую тахту. На ней, одетая, полулежала Елена Ивановна. Ноги её были покрыты тёмнокрасным полосатым одеялом.

— Ах, вот кто ко мне пожаловал… — нараспев сказала она. — Асенька говорит: красивая тётя. Ну садись, красивая тётя, рассказывай.

Кира Петровна опустилась в старинное мягкое кресло и сразу словно утонула в нём:

— Извините, что потревожила вас…

— Глупости… Спасибо, что зашла проведать…

Елена Ивановна приподнялась, сунула за спину подушку и села, оправляя широкие рукава домашней байковой кофты:

— Ну, как там мой пятый «Б» поживает?

Ещё недавно Кира Петровна не могла понять, как это педагоги способны без конца говорить об одном и том же. Где ни встретятся — в учительской ли, на педсовете ли, в гостях ли, — везде они сразу с увлечением говорят о своих учениках: кто как учится, кто как себя ведёт…

Но сейчас Кира Петровна сама с таким же увлечением стала рассказывать про пятый «Б», про кинжал, про Ванькова…

Елена Ивановна внимательно слушала, покачивая седой головой, и спрашивала:

— А как там Митенька? А рыженький Кисляков? А Лёня «лопушок»?

Потом она спросила:

— А как там решили насчёт классного руководства? Неужели назначат Абросима Кузьмича? Милый он человек, да ведь ребята его, пожалуй, и слушать не станут.

— Нет, — тихо сказала Кира Петровна. — Дело в том, что Егор Николаевич назначил… меня…

— Тебя?.. — Елена Ивановна обернулась, но сразу же спохватилась. — А впрочем, что же это я… И правильно, Кира, и берись. Класс, по существу, неплохой.

— Побаиваюсь я отчего-то, — сказала Кира Петровна. — Не знаю, с чего начать, как мне к ним подступиться.

— Главное, я тебе скажу, Кируша… — старая учительница взяла Киру Петровну за руку, — главное — любить их надо, вот что.

— Всех любить? — спросила Кира Петровна.

— А как же! Конечно, всех. Ведь это наши… наши советские ребята, наши орлы… герои наши будущие… как же их не любить!

— Не знаю, Елена Ивановна, — призналась Кира Петровна, — мне всё кажется, будто у них на уме — только бы пошалить да пошуметь.

Елена Ивановна улыбнулась:

— Конечно, не без того; пошалить, пошуметь они не прочь. Но учиться они тоже любят. Только надо их заинтересовать…

Она стала говорить о том, что педагогу надо знать свой предмет назубок. И не только свой предмет, но и про всё на свете надо знать: и про футбол, и про театр, и про политику… И что строгость тоже нужна, верней — не строгость, а требовательность.

— Вот если они поймут, — говорила она, чуть поводя пальцем, — что ты требовательна к ним не ради себя, а ради них самих, тогда у тебя авторитет будет вот такой. — Елена Ивановна высоко подняла руку, и широкий рукав байковой кофты съехал вниз.

Кира Петровна внимательно слушала. Старая учительница говорила с увлечением. Её покрытое мелкими морщинками круглое лицо раскраснелось, выпуклые глаза заблестели…

Неподалёку на низенькой скамеечке сидела Асенька и читала журнал «Мурзилка». На коленях у неё сидел толстый рыжий кот, заглядывал в журнал и громко мурлыкал. Можно было подумать, что он тоже читает.

Вдруг раздался звонок.

— Поди, внученька, спроси.

Асенька спихнула кота, побежала в сени и вернулась с докладом:

— Бабушка, там, по-моему, мальчишки…

— Какие мальчишки?.. Кира Петровна, сходи узнай.

Кира Петровна с Асенькой подошли к входной двери, открыли её, и в сени сразу же набилась ватага ребят. Тут были и Толя Яхонтов, и Митя Журавлёв, и Лёня «лопушок», и смуглый Игорёк Резапкин, и Владик Ваньков, и Петя Ерошин — словом, все тридцать три «богатыря». Часть не поместилась в сенях и осталась на крылечке.