«Родного неба милый свет...»

— Так пусть эта кровать будет крепостью, — закричали мальчики, — мы возьмем ее приступом!

— Васенька, они и тебя побьют! — пищала Анюта за пологом. Начался штурм. Вася ловко отбивался линейкой, и крепость так и не пала, может быть, еще и потому, что на шум пришла Елизавета Дементьевна.

…Когда вышел срок найма, Марья Григорьевна совсем оставила особняк на Киевской улице и перевезла все в Мишенское.

Летом в Мишенское Юшковы приехали с Феофилактом Гавриловичем Покровским — его все звали Филатом Гавриловичем; он должен был заниматься с девочками и с Васей. Вася готовился к поступлению в Главное народное училище в Туле, так как пансион Роде закрылся. Покровский считал мальчика шалуном и лентяем, а тот и правда скучал на его уроках и всегда стремился убежать в парк, нарядиться в плащ рыцаря Гюона и сражаться с чудовищами и великанами.

Осенью Юшковы взяли Васю с собой в Тулу. Он жил у них и учился в Главном народном училище, но очень недолго он там проучился: Покровский, который сделался в училище главным наставником, исключил его «за неспособность». Но в доме Юшковых была своя «школа» — здесь давались домашние уроки многочисленным детям: четырем дочерям Юшковых, воспитаннице француженки-гувернантки, одной дальней родственнице Буниных, жившей в доме бедной дворянской девице Сергеевой, а две девочки приходили на занятия в дом Юшковых — дочь какого-то чиновника Павлова и дочь тульского полицмейстера Голубкова. Кроме того, пожелали заниматься вместе с детьми три взрослые девицы лет по семнадцать, а также мальчик — сын домашнего доктора Юшковых Риккера. Учеников набралось шестнадцать человек. В дом ходил целый штат учителей, а с ними… все тот же Феофилакт Гаврилович Покровский. Он с неудовольствием смотрел на Васю, а тот смущался и вовсе терял память и соображение, чувствуя на себе осуждающий взгляд строгого преподавателя.

Изредка в Тулу приезжала к дочери Марья Григорьевна, а с ней к сыну — Елизавета Дементьевна. Пока они выбирались из возка, Вася выбегал на крыльцо. Осыпанные снегом лошади мотали головами, ветер задувал фонарь в руке спешащего к саням лакея, наконец, кто в чем, сбегали с крыльца взрослые, поднимался шум. Увидев раздетого сына, Елизавета Дементьевна вскрикивала и тотчас набрасывала на него полу своей морозной шубы.

5

Жуковский впоследствии вспоминал о своей сводной сестре Варваре Афанасьевне Юшковой: «В ней было много поэтического. Всё, выходящее из низшего порядка жизни, ее интересовало. В ней таилось много неразвитых талантов. Это меня поражало тогда при всей моей необразованности».

Петр Николаевич Юшков служил в Тульской Казенной палате советником. Он знал языки, изучал русскую историю, интересовался философией. В его московском доме бывали известные деятели русского просвещения Н. И. Новиков, И. П. Тургенев, М. М. Херасков. В своем тульском доме он стал устраивать музыкальные и литературные вечера — тут читались новые произведения руссдих писателей, в особенности Карамзина и Дмитриева. Юшковы получали несколько русских и иностранных журналов.

Варвара Афанасьевна по просьбе дирекции Тульского общественного театра выбирала пьесы для постановки, руководила репетициями, которые нередко проходили в ее доме: она выбрала и поставила «Цинну» Корнеля, «Британика» Расина и «Магомета» Вольтера.

Когда приходили актеры, Вася пробирался в гостиную и затаивался в уголке: ничего не было интереснее этих репетиций. Актеры ходили взад-вперед, декламацию начинали с шепота и доходили в некоторых местах до громогласных воплей: они хватались за голову, воздевали руки к потолку, протягивали их с мольбой к партнеру, рыдали и хохотали как безумные… А Варвара Афанасьевна нет-нет да и прервет актеров и сделает замечание.

Детей брали в театр. Они сидели в ложе совсем близко от сцены. Играл оркестр. Взвивался занавес, и появлялись те же актеры, которых они видели дома, но их трудно было узнать: они были одеты в туники и шлемы с перьями, за плечами у них развевались плащи, а в руках было оружие — мечи, копья… Декорации изображали горы, белый храм с колоннами, синее небо… И снова актеры хватались за головы и воздевали руки, яростно выхватывали мечи и произносили клятвы.

ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ РУССКОГО ПЕРЕВОДА «СРАВНИТЕЛЬНЫХ ЖИЗНЕОПИСАНИИ» ПЛУТАРХА.

…Однажды Петр Николаевич Юшков читал в гостиной вслух драматические сцены Августа Мейснера[27] «Публий Сципион после сражения при Каннах», напечатанные в журнале, Вася сидел в уголке.

«Сципион. …называйте Канны Аллиею, именуйте Ганнибала Бренном! Пусть он свирепствует до стен римских… Но разве нет у отечества нашего Камиллов? Разве мы не внуки оных героев? Не равны с ними в мужестве, добродетели и патриотизме?

Все. Равны, равны!

Один голос. Будь ты Камиллом.

Все. Будь нашим Камиллом! Повелевай! Веди нас куда угодно!»

— Камилл! — воскликнул Вася, к удивлению взрослых, и выбежал из гостиной.