Родной простор. Демократическое движение. Воспоминания.

Следствие располагало экспертизой произведений А. Э. Левитина-Краснова, проведенной профессиональными антирелигиозниками. Комиссия „экспертов“ (в состав которой входили проф. Новиков, зав. кафедрой научного атеизма МГУ, Григорьян, бывший зам. редактора ж. „Наука и религия“), произвольно вырывая фразы из произведений Левитина, посчитала клеветой на советский государственный строй такие его высказывания, как: В Швеции — высокий уровень жизни», «В Англии рабочие не голосуют за коммунистов», «Христианин одинаково не может одобрить ни „кровавого воскресенья“ в 1905 году, ни убийства пяти невинных детей в Екатеринбурге в 1918 году». Заключение экспертизы: Левитин является злостным антисоветчиком и должен, подобно некоторым сектантам, находиться в заключении.

А. Э. Левитин-Краснов на все обвинения отвечал: «Ни в чем виновным себя не признаю. В моих произведениях есть лишь правда, одна только правда, ничего, кроме правды. Мой арест лишь подтверждает мои утверждения о наличии у нас в стране беззакония и произвола. Я категорически отказываюсь назвать имена каких бы то ни было лиц, которым я давал читать свои произведения».

В середине января 1970 года следствие было закончено, при подписании ст. 201 присутствовал московский адвокат А. Л. Залесский. Дело было передано в Краснодарский краевой суд и назначено к слушанию в феврале. Однако краевой суд отказался принять дело и передал его на доследование, мотивируя свое решение тем, что обвинение Левитина в клевете не конкретизировано, а также непонятно, какой именно закон и кем был нарушен вследствие подстрекательства Левитина. Суд заявил также, что экспертиза проведена с нарушением юридических норм: она неправомочна решать вопрос о наличии в произведениях Левитина клеветы на советский общественный строй — это дело следствия и суда.

Прокуратура Краснодарского края обратилась в Верховный суд РСФСР с «частным протестом» против решения краевого суда, требуя обязать Краснодарский краевой суд принять к рассмотрению дело Левитина.

Верховный суд РСФСР решением от 9 июня 1970 года отклонил протест и утвердил решение Краснодарского краевого суда.

11 августа А. Э. Левитин-Краснов был освобожден из-под стражи, но ему было заявлено, что следствие будет продолжено. Изменена лишь мера пресечения.

В Москве А. Э. Левитин-Краснов был тепло встречен своими друзьями, верующими и неверующими, и заявил им о верности всем своим убеждениям и неизменности своей идейной позиции.

(«Посев», 6-й спец. выпуск, февраль 1971 г., сс. 17–18)

Глава восьмая. Между тюрьмами

Я освободился 11 августа 1970 года после 11 месяцев, проведенных в тюрьме. Через 9 месяцев — 8 мая 1971 года — я вновь был арестован. Таким образом, на воле я пробыл девять месяцев. Знаменательные девять месяцев.

Сразу после того, как меня освободили из помещения милиции в городе Сочи, — начальник сочинской милиции, сорвав с моего дела арестантскую фотографию, сунул мне ее в руки, сказав: «На память!»

Привожу ее здесь.

Вид у меня был такой, что, когда я выходил из милиции, милиционер соболезнующе заметил: «Да ведь как же вы пойдете по городу: вас же опять приведут к нам».

Но никто меня не привел обратно, хотя путь был долгий, через весь город. Я решил пойти в дом моего однодельца Михаила Стефановича Севастьянова. Чтобы до него добраться (он жил на окраине), пришлось пройти через весь город. Все встречные, у которых я спрашивал дорогу, видели, что я из тюрьмы. И все особо обстоятельно и любезно разъясняли мне, как пройти. А одна женщина сказала: «Вы, верно, из Армавирской тюрьмы. У меня муж там сидит». А потом долго и настойчиво приглашала меня к себе: обещала и накормить, и оставить переночевать. Спрашивала, есть ли у меня деньги.

Традиционно доброе отношение к «несчастненьким» — к заключенным — так и не удалось истребить на Руси, вопреки всем стараниям.

Наконец, добрался. Встретила меня хозяйка, хорошо знавшая меня по Москве (бывала она у меня еще в первое время после замужества со своим тогда еще молодым мужем, — было это за 8 лет до этого).

А через несколько минут пришел и отпущенный, как и я, под подписку ее муж. Обнялись и расцеловались. 10 месяцев сидели рядом, — и не видели друг друга. Слава Богу, у него все окончилось благополучно, и в тюрьму он больше, подобно мне, не попал.

Между тем хозяйка постирала мне белье. Я переоделся в костюм, выглаженный и вычищенный, и на другой день пошел к Шатову (следователю из Сочи) за документами. Но лишь через неделю я получил паспорт.

Звонил в Москву. Оттуда посыпались на мое имя телеграммы. Наконец уехал.

Остановился в Армавире. Пошел в тюрьму, получил деньги, которые были на моем личном счету.

Жуткое впечатление производит тюрьма, когда на нее смотришь снаружи.

Покупаю билет. И 22 августа я в Москве.