Родной ребенок. Такие разные братья

— Эй, Джанеки! — капризным голосом окликнула ее подружка. — Я ухожу.

— Сейчас иду! — махнула рукой Джанеки. — Вот папина визитная карточка, наша фамилия Сатья Мурти. А зовут меня Джанеки — вы уже слышали, — она улыбнулась Апу чудесной радостной улыбкой и погрозила на прощанье тоненьким пальчиком. — Только обязательно позвоните, мы будем очень рады.

— Спасибо, — поклонился Апу. — Возможно, мне это будет просто необходимо.

«Какая красивая и приятная девушка, — подумал Апу. — И есть же на свете счастливые люди, которые могут позволить себе влюбляться, ходить на свидания, мечтать о свадьбе! Все это не для меня, и, слава богам, я теперь уже не страдаю так от каждого женского взгляда. У меня есть нечто, что занимает все мысли, заполняет всю душу, не оставляя места для того, чтобы там могла поселиться тоска».

Библиотекарь уже тащил ему тяжелую пачку газет, беспрерывно кашляя при каждом шаге. Он бросил подшивку на зеленое сукно, тут же ставшее серым, и, едва видимый сквозь густое облако поднявшейся пыли, пробормотал в ответ приносящему свои извинения за беспокойство юноше:

— Не обращайте внимания, этот кашель у меня уже двадцать лет. Профессиональная болезнь, знаете ли. Я думаю, это даже не от пыли, а от той грязи, крови и преступлений, которые хранятся здесь, на этих страницах, среди которых я провел свою жизнь.

Он повернулся и ушел, шаркая туфлями, в свою крошечную каморку ждать, когда новому читателю понадобится что-нибудь из беспредельного разнообразия устаревших новостей, стражем которых он был.

Грязь, кровь и преступления… Именно то, что нужно сегодня отыскать Апу. Его руки дрожали, когда он раскрывал подшивку на тех страницах, что вышли в месяц его рождения. Поиски были не особенно трудными: первое, что он увидел, — это фотография похоронной процессии своего отца.

«На городском шмашане вчера состоялось предание огню тела доблестного полицейского инспектор Сету Пати, убитого известным преступником Гхошем, бежавшим из калькуттской тюрьмы. Погребальный костер был зажжен в присутствии виднейших граждан Ховры, пришедших отдать последний долг так много сделавшему для нашей общественности инспектору. Правда, в последнее время действия Сету Пати не отличались продуманностью, и он, к сожалению, совершил несколько непростительных промахов, доверившись клеветническим измышлениям, состряпанным на некоторых уважаемых горожан. Но весь его благородный труд в целом не оставляет сомнений в высоком чувстве ответственности, стремлении служить на благо Индии и приносить пользу Ховре, которые были так присущи покойному. Местонахождение его жены, ожидавшей ребенка, и преступника установить не удалось. Полицейское управление не исключает, что эти двое находились в сговоре с целью убийства инспектора Сету Пати»,

— прочел Апу текст статьи, помещенной на первой — какая честь для отца! — полосе газеты.

Неплохо придумано: его мать и какой-то мифический беглый заключенный сами убили отца и скрылись. Преступников не нашли, и все концы в воду!

А вот и фотография: арка массивных ворот, площадка наподобие веранды, на ней горит погребальный костер. Вокруг стоят люди и смотрят на языки пламени. Многие из них — в полицейских мундирах. Какой-то толстяк идет к огню с длинным бамбуковым шестом…

Апу прикрыл рукой глаза, заставляя ожить картинку из газеты двадцатипятилетней давности. Вот в этом огне пылает тело его отца, который так и не увидел своего несчастного сына! Нет, сейчас нельзя предаваться скорби, допускать в душу жалость и слезы! У него есть дело гораздо более важное, чем оплакивать мертвых!

Апу перевернул несколько газет, стараясь найти начало этой истории. Взгляд его наткнулся еще на одну фотографию: под конвоем молодого высокого парня в полицейской фуражке идут куда-то несколько мужчин в нижнем белье. Так и есть, это то, что ему нужно. Вот и подпись: