Родные люди (почти библейская история) (СИ)

   Однако моим чаяниям не суждено было сбыться: как только прозвенел звонок с последней пары, Антон начал поспешно собираться. Я попросила его подождать, однако он пробормотал: «некогда» и хотел было уйти, но я поймала его за рукав и потащила в коридор с упорством бульдозера, остановившись только в дальнем конце, где нас никто не мог слышать, и потребовала рассказать, что с ним происходит. Сказала, что волнуюсь, на что он неожиданно разозлился и прошипел: «Вот вы у меня где все с вашими волнениями! Что ты хочешь от меня услышать? Зачем ты лезешь мне в душу? Мать Тереза, да? Утешение всех бедных, сирых и убогих... Я сказал тебе достаточно, а теперь позволь мне идти, ладно?» Потом довольно грубо вырвал у меня свою руку и быстро пошел прочь, даже не оглянувшись...

    Похоже, я ошиблась и попала в дурацкое положение. Он не считает меня своим другом, да и никогда не имел такого намерения. В глазах противно защипало, и я поняла, что прямо сейчас разревусь. Да что там, я и разревелась. Хорошо, что никто не увидел. Стояла там у окна, как дура, и ревела. Пришлось идти в туалет и как следует умыться, чтобы были не очень заметны распухший нос и красные глаза. Так обидно, будто меня обманули. А на деле обманулась сама... Бывает, и это пройдет. Только отчего же все валится из рук?

    Слепая злость сменилась растерянностью. Что же он натворил? Зачем нагрубил Аньке? Она, ведь, перед ним ни в чем не виновата. Наоборот, помогла, выслушала, когда ему было плохо. Плохо... А сейчас, разве хорошо? Сейчас еще хуже, чем было. Родители явились к бабушке прямо в пятницу вечером. Надо же, и время сразу нашлось. Орали на весь дом. Обзывали неблагодарным сыном (ничего оригинального), говорили, что он хочет их смерти, что они обзвонили все больницы и морги, что хотели подавать в розыск... Надо же! Оказывается, за него волнуются: приятно. Он молча выслушал все упреки, однако возвращаться домой наотрез отказался. А смысл? Теперь пилеж удвоится, и ему при каждом удобном случае будет припоминаться его отвратительное поведение. И это сакральное: «Мы тебе не чужие люди, и, между прочим, волнуемся». Волнуются... Они его отсутствие, судя по пропущенным, обнаружили не раньше 7 вечера, да и звонили всего-то 6 раз. Если учесть, какой кипиш они однажды подняли, когда Пашка, никого не предупредив, остался на весь день в гостях у друга, то, можно сказать, что почти никаких телодвижений не предприняли.

Хорошо, что бабушка прекратила перепалку, сказав, что сама его никуда с родителями в таком состоянии не отпустит, и что разговаривать надо позже, когда все остынут, а то еще не известно, чем бы это все кончилось. Предки уехали ни с чем, но порядком разозленные, да и бабка на него рассердилась «за неподобающий тон разговора со старшими», как она выразилась. Так что в «черную пятницу» Антону пришлось выслушать еще и ее нотации с периодически повторяющимся припевом: «Мы все за тебя волнуемся», что приводило его в молчаливое бешенство (высказывать недовольство еще и бабушке он не решился). Пришлось изобразить на лице раскаяние- а что еще оставалось?- и отправится к себе в комнату. В довершение всех бед, как только он лег спать, в голову сразу полезли мысли об Ане. Так и лежал, пялясь в потолок и улыбаясь, как последний идиот. Она-необычная девушка. С виду –хрупкий подросток с внешностью эльфа, а на деле-сильный человек. Пережила такое горе и не замкнулась, не ушла в себя, не начала набрасываться на окружающих. В отличие о некоторых. И родители живы, и бабки, слава Богу, даже брат есть, а если верить отцу, то «неблагодарный, эгоистичный, злой мальчишка, ни черта об окружающих не думающий». А может, они все правы? Может, Антон- действительно горе семьи?