Родные миры

— Зачем ты меня спас? — спросила женщина, прикрыв глаза и не шевелясь.

— Понятия не имею, — честно хмыкнул я в ответ. — Сам до сих пор ломаю голову.

— У тебя слишком правильная речь для этого места.

— А у тебя слишком ухоженная внешность для этого места, — с усмешкой парировал я.

— Я хочу помыться, это возможно? — не стала настаивать на ответе женщина, спокойно переключившись на другую тему.

— Возможно. Когда сможешь дойти до душа, — невозмутимо ответил я, запуская синтезатор. Он барахлил, и порой включался не сразу, но у меня никак не доходили руки починить. Наверное, потому что он в конце концов всё-таки неизменно включался.

«Какое упрямство», — подумал я, наблюдая, как находка, пошатываясь, сползает с кровати и пытается по стенке добраться до санузла. Даже почти с восхищением подумал; стремление первым делом смыть с себя грязь казалось мне весьма похвальным. Сам такой.

Пронаблюдав несколько секунд за мучениями находки, я хмыкнул и подошёл к ней.

— Пойдём, — подхватив даже не вздрогнувшую от прикосновения женщину под локоть, я потащил её в душ.

Она спокойно стояла, пока я снимал с совершенного тела ошмётки одежды. Спокойно ждала, пока я сначала намыливал её, потом смывал. Каюсь, не отказал себе в удовольствии вдоволь насладиться процессом; правда, особо не наглел, так что заподозрить меня в неприличном было бы сложно.

Вот что в моей берлоге работало отлично, так это сушилка в душе. Несколько мгновений, — и можно выходить.

Из душа я, чувствуя себя каким-то сказочным героем, выносил её на руках. Устроил в кровати, накрыл тонким синтетическим одеялом.

— Спи, завтра поговорим, — сказал я, и она не стала спорить.

Сам же, откинув столик и сиденье, принялся за ужин. Синтетическая безвкусная еда совершенно не отвлекала от важных мыслей, а дешёвая сигарета с примесью кварга[2] даже их стимулировала. Дрянь, конечно, редкая и вредная, но мне, по счастью, вреда причинить не может. Ну, или причинит, но потом и скопом. Но до того возраста, когда придётся расплачиваться за всё и сразу, я, скорее всего, не доживу.

Если поначалу неприятности я просто чуял, то теперь точно знал, что они будут. Потому что в первоначальной оценке я здорово ошибся. Не была эта женщина шлюхой, а тело её не было инструментом для доставления удовольствия. Внешне, конечно, можно спутать, но на ощупь я определил очень точно: такая мышечная структура бывает не от танцев, а от долго и тщательно культивируемого умения убивать. Коротко остриженные ногти, мозоли на ладонях, особенно на рёбрах ладоней и пальцах говорили за то же. Плюс к тому, позы, положение тела в пространстве даже в те моменты, когда она вроде бы едва держалась на ногах. А ещё я ясно видел, что она контролирует каждое моё движение.

В общем, чуял, чуял я беду. И думал, стоит ли в неё ввязываться, или проще всё-таки выставить эту девку на улицу и забыть о её существовании.

С одной стороны, разум и логика подсказывали: надо гнать в шею и забыть о её существовании, пока мою собственную шею не свернули окончательно.

А вот с другой стороны, оглядываясь по сторонам, я с тоской думал: а ради чего? Мысль эта посещала меня часто, но я настойчиво отгонял её. Это ведь не жизнь, это жалкое существование. Ради чего мне продолжать его? Да, меня не замечают, про меня не помнят, я в безопасности. А, с другой стороны, теперь-то чего бояться?

Пожалуй, прежде меня останавливало отсутствие цели. Для любого бунта нужна идея, нужно стремление, желание изменить мир. Сложно бунтовать, будучи уверенным, что окружающий мир не изменится никогда, и воевать в нём не за что.

Сложно назвать помощь, — причём непрошеную помощь! — непонятной женщине достойной целью в жизни. Тем более, я разумно предполагал, что о помощи она меня не то что не попросит, но помощь эта ей вовсе не нужна. Что-то подсказывало мне, со своей подготовкой она бы прекрасно справилась с нападавшими сама. Но почему-то даже не пыталась.

А вот желание разгадать, кто она такая, у меня появилось. Пожалуй, это было первое за много лет достойное интереса событие. Мог ли я не вляпаться в него? Решительно — нет. Похоже, скука — это моё самое страшное проклятье. Потому, наверное, и полез корчить из себя героя. Ну да ладно, посмотрим, что принесёт мне завтрашний день и что будет врать эта девка завтра.

Однако до завтра моя гостья решила не ждать. Едва я, как воспитанный человек, устроился на полу, подложив под голову старый комбинезон, и немного задремал, она сразу попыталась удрать.

Первым делом залезла в шкаф, на ощупь вытащила один из моих комбинезонов, нацепила на себя. И бесшумно двинулась к двери. Как она собирается ломать мой замок, я интересоваться не стал. Перекатился по полу, подбил её под ноги, заставив упасть, и скрутил в болевом захвате, подмяв под себя. Надо сказать, справился с некоторым трудом и, очень может быть, благодаря её травме.

— Куда-то собралась, красавица? — почему-то шёпотом спросил я.

— Пусти, какое тебе до меня дело? — неразборчиво прошипела она; лицом в пол говорить вообще не очень удобно, это я знаю.