Родословная абсолютистского государства

Этим категоричным утверждением можно завершить наш обзор взглядов основателей исторического материализма на историю и общественный строй Азии. Попытаемся их резюмировать. Очевидно, что негативное отношение Маркса к распространению концепции феодального способа производства за пределы Европы дополнялось разделяемым им и Энгельсом позитивным убеждением в существовании специфического «азиатского способа производства», характерного для Востока и отделявшего его от Запада в историческом и социологическом планах. Признаком этого способа производства, отличавшим его от феодализма, является отсутствие частной собственности на землю: для Маркса это было главным «ключом» ко всей структуре азиатского способа производства. Энгельс связывал отсутствие личной земельной собственности с засушливым климатом, делавшим необходимым крупномасштабные ирригационные работы и, следовательно, контроль государства над производительными силами. Маркс на какое-то время увлекся гипотезой о том, что такие отношения собственности были привнесены на Восток исламскими завоевателями; но затем он принял тезис Энгельса, согласно которому географическим базисом отсутствия частной собственности на землю, которое отличало «азиатский способ производства», было, вероятно, гидравлическое сельское хозяйство. Однако позже Маркс пришел к зафиксированному в работе «К критике политической экономии» убеждению, согласно которому государственная собственность на землю на Востоке скрывала общинно-племенную собственность над ней, осуществлявшуюся самообеспечивающимися деревнями. В «Капитале» он отказался от этой идеи, вновь сделав акцент на традиционной европейской аксиоме о государственной монополии на землю в Азию и при этом сохранив убежденность в важности замкнутых в себе сельских общин как базы восточного общества. Однако через два десятилетия после выхода в свет «Капитала» как Маркс, так и Энгельс вернулись к идее о том, что социальным базисом восточного деспотизма являлась самодостаточная сельская община с общей собственностью на землю. Из-за отмеченных выше колебаний из их работ нельзя вывести полностью последовательное и систематическое объяснение «азиатского способа производства». Но, делая на это скидку, следует отметить, что описание Марксом того, что он считал архетипичной азиатской социальной формацией, содержало следующие основные элементы: отсутствие частной собственности на землю; наличие крупномасштабных ирригационных систем в сельском хозяйстве; существование автаркичных сельских общин, в которых наличие ремесел сочеталось с земледелием и общинной собственностью на землю; стагнация пассивных рантье или бюрократических городов и господство деспотической государственной машины, распоряжающейся основной частью прибавочного продукта и функционирующей не только как центральный репрессивный аппарат правящего класса, но и как главный инструмент осуществления им экономической эксплуатации. Между самовоспроизводящейся деревней «снизу» и гипертрофированным государством «сверху» промежуточных сил нет. Влияние государства на мозаику деревень «под ним» является чисто внешним и второстепенным; его консолидация, так же как и разрушение, оставляет сельскую общину незатронутой. По этой причине политическая история Востока, в сущности, циклична: в ней нет динамических или кумулятивных элементов. И как результат — вечная инертность и неподвижность Азии с тех пор, как она достигла своего особенного уровня цивилизации.

III