Родословные (СИ)

Терпение человека в темном монашеском балахоне иссякло. Впрочем, возможно, терпением он никогда и не отличался. Он яростно схватил Гавриила за густые, русые волосы и несколько раз ударил его головой о пол. Издевательская ухмылка не сходила с лица Гавриила и в момент осознания того, что боли от ударов он почему-то не чувствует, ухмылка сменилась пронзительным хохотом. По-видимому, это оскорбило обидчика, и тот ударил кастетом еще раз. На этот раз в область поясницы. Он метил в печень и, возможно, попал, но неожиданно для себя, боли Гавриил вновь так и не почувствовал.

– А у тебя хороший удар для старичка, – сквозь зубы проговорил Гавриил. – Тренируешь руку, а? – наглая улыбка не сходила с его уже изрядно измалеванного собственной кровью лица.

Из темноты показался еще один человек, облаченный в темный балахон. Лица Гавриил увидеть не мог, тень капюшона скрывала его, оставляя на свету лишь впалый рот и некрасиво торчащий подбородок. Балахон не спеша двигался к седоволосому человеку, а подойдя, почтительно положив руку ему на плечо, прошептал:

– Если позволите, Главнокомандующий, это бесполезно. Он явно не осознает, частью чего становится и, вероятно, посвящен не был. Может нам следует отдать его?

– Отдать? – удивленно спросил Главнокомандующий, не сводя глаз, горевших ненавистью с Гавриила. – В Башне тебя научили многому, юнец, но отучить от милосердия, видимо, позабыли. Казнить! – резко оборвал он.

Человек в балахоне немедля покорно опустил голову.

Еще двое в темных балахонах приблизились к прикованному за одну руку Гавриилу. Один из них нес в руках внушительных размеров двуручный меч, сталь которого отчетливо поблескивала даже в темноте. Лезвие меча так же, как и кастет было частично покрыто иероглифами. Рукоять меча переходила в навершие, формой напоминавшее искусно выполненное, широко распахнутое крыло какой-то хищной птицы.

Юнец обхватил рукоять обеими руками и поставил огромный, казалось, неподъемный меч перед собой. Склонив голову над распахнутым крылом, он замер в ожидании чего-то. Гавриилу показалось, что сейчас он непременно должен произнести речь, определенно служащей и сопровождавшей подобные казни. Все происходящее вокруг кричало об одном – подобная ритуальная речь просто обязана быть заготовлена и досконально вызубрена. Вот только юнец, в отчаянных попытках пытаясь решиться на убийство, сохранял молчание и продолжал сжимать рукоять меча и черная кожа ее, то и дело, поскрипывала. Седоволосый человек с изуродованным шрамами лицом с гордостью и ничем не скрываемой жаждой предстоящего убийства наблюдал, как, наконец решившийся юнец медленно занес меч над головой. Гавриил же глубоко, но украдкой вздохнул, ожидая его предсмертной речи.

– Хер с тобой, – быстро и совершенно неожиданно брякнул юнец в подтверждение своей решимости, а потом вновь замер в ожидании, очевидно, из-за страха убийства. Он колебался. Ему еще не доводилось забирать чужую жизнь. Гавриил хоть и смотрел на юнца в балахоне как на умалишенного, но, в тоже время, отчетливо понимал, что тот вот-вот с легкостью переправит его на тот свет.

– Без колебаний, – спокойно произнес Главнокомандующий. – Ты совершаешь добро.

Закрыв глаза и выдохнув, юнец рубанул мечом, но в тот же миг, от дикой боли в руке и напуганный собственным криком, открыл глаза так широко, как только мог. Гавриил, свободной от оков рукой, держал своего несостоявшегося палача за запястье и сверлил его неистовыми, переполненными злобой глазами. Он сжал руку юнца настолько сильно, что послышался треск ломающейся кости.

Меч выпал из его рук и, с раздражающим слух Гавриила звоном, рухнул наземь.

Двое в балахонах, стоявших позади Гавриила, от ужаса увиденного перестали бормотать себе что-то под нос. Главнокомандующий с кошачьей ловкостью, почти удивительной для человека его возраста, тут же бросился поднимать меч, но едва успев коснуться рукояти, увидел элегантный сероватый сапожок, наступивший на огромное лезвие меча.

– Годы затмили ваш рассудок, Главнокомандующий серафим? – спокойно и умиротворенно поинтересовался приятный слуху молодой женский голос.

Человек со шрамами на лице узнал его.

Он медленно поднял голову и с некоторой неприязнью бросил взгляд на пожилую женщину, наступившую на меч.

– Такое бы вряд ли осталось незамеченным, – продолжила она.

Ее дивный, нежный голос молодой и полной сил девушки совершенно не соответствовал ее облику. Перед Главнокомандующим изящно стояла женщина лет шестидесяти, одетая в светлое и свободное платье больше напоминавшее тунику. Кожа ее лица была покрыта старческими морщинами, аккуратно собранные в хвост белоснежные волосы, через правое плечо свисали на не пощаженную старостью грудь. Пожилая женщина снисходительно, и слегка улыбаясь, смотрела на Главнокомандующего своими ярко-голубыми, цвета чистого неба, глазами. Вопросительно подняв свои тонкие брови, она ожидала ответа.

– Знай свое место, Лидия! – поднявшись, рявкнул Главнокомандующий серафим. – Ты всего лишь провидица, служащая ему подобным, бесчувственным тварям.