Родовое притяжение

Наконец Алина вышла на полянку и обрадовалась. В густой траве белели кроны дикой моркови, вроде бы «гoнюш» они их называли, разлапистые листья дикого борщевика – «азьгум», как бабушка называла, краснели кисти щавеля, виднелись розовые шапочки клевера, летел пух с Иван-чая. Ну чай тут не сделать, да и для ферментации листьев нужно время, а остальные травы, стебли борщевика да коренья можно и пожевать. Клевер в детстве не ела, но обсасывала, значит не ядовитое, сейчас можно и съесть, чтоб набить желудок. Сходу рвала щавель, стала вырывать дикую морковь. В детстве, Алина ела такую морковь. Рвали, обтирали об штаны или платье и ели. Нарвав несколько штук моркови и держа их за «косички», посмотрела в небо, определяя, где может быть река. Надо было идти вправо. Кое как добравшись до реки, подошла к воде, помыла морковки и съела. В детстве они казались вкуснее. Вкус совсем другой, наверно привыкла к городской еде с красителями, да эмульгаторами, что натуральный вкус уже не вкусный, опять вздохнула Алина. Стала смотреть, куда же ее принесло. Ивняка не видно было. Далековато ушла. Да и лебедей не видно было, улетели? Что делать? Вернуться назад? Или остаться? Или идти вперед? Пока бродила по лесу, пока возилась с лаптями, пока рвала коренья день уже и прошел. Стала смотреть на лес. Дальше, выше по течению, был холм, не холм, гора, не гора – как называется Алина не знала. Высокий песчаный срез берега. Теперь солнце было на западе и как раз грело этот креж, так я это место назову, решила Алина. Придется копать нору. Чем? Придется искать подходящий дрын, палку, чтобы копать. Положила морковки на травку и то, что осталось от сыроежек, честно сказать крупный мусор, так как сыроежки поломались.

Нехотя поднявшись, пошла искать палку-копалку. Течением принесло к берегу корягу, не очень большая, решила Алина, как раз по моей силе. Подошла, хотела взять, но не тут-то было. Палка была прикопана в песке. Опять пришлось Алине напрячься, чтобы вытащить эту корягу. Вытащив корягу, пошла к крутому крежу. Стала карабкаться с этой корягой, лапти конечно же слетели. Потом подберу – решила Алина. Поднявшись метра на два выше от подножия, села без сил, потом прилегла на теплый песок. «Как на юге у моря», – подумала и задремала. Когда проснулась не знала сколько времени проспала, но солнце уже было на северо-западе. Есть хотелось, это чувство голода было тупым и не проходящим. Но надо было думать о ночевке. Алина начала копать, выкапывать себе нору. Пока копала, коряга сломалась и стало легче. Одной половиной копала, а другую половину коряги положила под ноги, вместо упора. Копать пришлось долго, сил не было. Солнце уже садилось, когда нора оказалась нужного размера. Значит уже ночь. Снова пришлось, надев лапти, идти за ветками для лежанки и для того, чтоб закрыть вход в нору. Опять на это ушло не менее часа по прикидкам Алины. На берегу оставались три морковки и сыроежки. Пожевала кусочки сыроежек – а отравлюсь, так и ладно, мучения кончатся – думала Алина. Накопать моркови не хотелось (это же опять переться на поляну) и еще раз сполоснув эти морковки, Алина полезла в свою нору. Легла по диагонали, головой к выходу – если грунт ночью обвалится, хоть будет шанс не задохнуться и выкарабкаться. Пожевав одну морковку, Алина уснула, держа в руке оставшиеся.

Ей снился сон. Вот она пошла в магазин. Полки уставлены едой, несколько сортов условно натурального молока, полки, заваленные колбасой невероятно большого количества сортов, условно съедобных. Она кидает в корзину хлеб, молоко, берет в руки колбасу, но колбаса почему-то мохнатая и теплая, да еще и скалит зубы. Тут Алина проснулась и увидела, что правда в руках держит какого-то зверька: то ли бурундук, то ли крыса, то ли еще кто. Пытается заорать, завизжать и только стон вырывается из спазмированного горла. Отшвырнула зверька, руки стала вытирать листьями и ветками. Сердце колотится, как бешенное. Отдышавшись, вылезла из норы и пошла к реке. У зверька и след простыл, кто это был, спросонья Алина так и не поняла.

Умывшись ледяной, как ей казалось, водой, стала думать, что делать? Возвращаться в нору уже не было никакого желания, хотя на берегу было ощутимо прохладно. Было облачно и непонятно, небо затянет тучами, или все же облака разойдутся.

Надо идти добывать еду, что еще остается. По дну оврага, разделившего высокие берега, Алина потащилась наверх, искать еду. Она все вспоминала медведицу, как та ловко ловила рыбу. Но в холодную воду лезть не было смысла, заболеет еще, тогда точно кранты, но кушать хотелось, очень хотелось.

Добравшись наверх, она обернулась и ее глазам открылись чудесные просторы: широкая река, в багрец и золото одетые леса – вспомнились слова Пушкина. Вот бы здесь построить дом, красота неописуемая. Ага, дом, только золотой рыбки нету, никакой рыбы нету, ни старика, ни даже разбитого корыта, опять Алина горько язвила сама себе. Как дочка? Вот удар для нее. Была мама и нету, еще могут ее обвинить в пропаже матери, бедааа.