Родовое проклятие

— В этом месте правит магическая энергия. Сила твоей мамы и, боюсь, Кэвона. Мы с тобой его ранили, поэтому сегодня он сюда свою силу не направит. По-твоему, сколько прошло времени с нашей последней встречи?

— Три недели и пять дней. А по-твоему сколько?

— Меньше. Значит, время для нас течет по-разному. Как у вас дела, Эймон? Все в порядке? И с сестрами тоже?

— Мы поехали в Клэр, соорудили небольшой домик в лесу. — Он снова влажным взором окинул родной дом. — Применили колдовство. Руками и горбом, конечно, тоже потрудились, но мы подумали, с магией будет надежнее. И суше, — с мимолетной улыбкой добавил он. — Пока мы странствовали, Брэнног немного занималась знахарством. А теперь делает это здесь, где мы осели. Это неплохой заработок. У нас есть курица, она несет яйца, и это большое дело. А еще мы охотимся — кроме Тейган, которая отказывается выпускать стрелу в живое существо. У нее такое мягкое сердце, что она даже попытаться не может себя заставить, зато она ухаживает за несушкой и лошадьми. Мы немного зарабатывали — принимали роды, занимались целительством, готовили разные снадобья, а нам платили картошкой, репой, зерном и прочей едой. Когда получится, мы сами начнем сажать и сеять. Я знаю, как сеять и ухаживать за посевами.

— Если сумеешь, приходи ко мне, когда будет нужда. Может, я добуду вам еду, одеяла — что потребуется.

Хоть какое-то утешение для тоскующего вдали от дома парнишки, подумал Коннор.

— Спасибо за предложение, но у нас все есть, да еще Айлиш с Барданом нам монет дали. Только вот…

— Что такое? Проси смелей!

— Можно мне что-то от тебя на память? Что-нибудь небольшое, чтобы я мог взять с собой? А я тебе что-нибудь дам взамен. — Эймон протянул Коннору какой-то камень — похожую на яйцо гальку чисто-белого цвета, зажатую в ладони. — Вот какой я камень нашел, красивый, правда?

— Красивый. Даже не знаю, что у меня с собой есть. — И тут Коннор вспомнил об одной вещице и снял с шеи узкий кристалл на кожаном ремешке.

— Это синий тигровый глаз — иначе еще называется «ястребиный глаз». Мне он достался от отца.

— Я не могу это взять!

— Можешь! Мы оба — твои потомки, и отец, и я. Он будет доволен, что я тебе его подарил. — Чтобы пресечь споры, Коннор надел шнурок мальчику на шею. — Это равноценный обмен.

Эймон потрогал камень, потом стал рассматривать его при свете костра.

— Покажу сестрам. Когда я им рассказал о тебе, о том, как мы с тобой отбивались от Кэвона, то-то они удивились! Одолели вопросами. И завидовали, конечно. Они жаждут с тобой познакомиться.

— Как и я — с ними. Может, когда-нибудь и настанет такой день. А его ты не чувствуешь?

— С того дня — нет. Брэнног говорит, ему до нас теперь не добраться. Он не может выходить за собственную территорию, поэтому в Клэре ему нас не достать. Когда мы вырастем и станем сильнее, мы вернемся. Снова приедем домой.

— Я знаю, что приедете, но пока время не пришло, вам лучше пожить там, где сейчас, это безопаснее.

— А ты его чувствуешь?

— Чувствую, но не сегодня. И не здесь. А сейчас тебе надо отдохнуть, — сказал Коннор, видя, что у мальчишки слипаются глаза.

— А ты еще побудешь?

— Побуду, сколько смогу.

Эймон свернулся калачиком и укутался в свой короткий плащ.

— Музыка — слышишь ее? Ты слышишь музыку?

— Да, слышу. — Это играла Брэнна. Песню, исполненную сердечной тоски.

— Красивая… — прошептал Эймон, уже погружаясь в сон. — Грустная и красивая. Кто это играет?

— Это играет любовь.

Коннор дал мальчику уснуть и смотрел на огонь, пока не пробудился в собственной постели с первыми лучами солнца.

Раскрыв кулак, он увидел гладкий белый камень, похожий на яйцо.

Когда Брэнна спустилась на кухню к утреннему кофе, он показал ей камень. Сон с нее как рукой сняло.

— Камень вернулся с тобой.

— Мы оба были там, такие же реальные, как мы с тобой, при этом каждый — в своем времени. Я отдал ему «ястребиный глаз», который мне папа подарил, помнишь?

— Конечно, помню. Ты в детстве его носил не снимая. Он висит на раме зеркала у тебя в спальне.

— Больше не висит. И вот что интересно: вчера, когда я ложился, я его не надевал и даже в руки не брал. Но во сне я был в одежде, и камень висел у меня на шее. А теперь он на шее у Эймона.

— Каждый в своем времени, говоришь… — Брэнна прошла к двери и впустила Катла, успевшего совершить утренний моцион для естественных отправлений. — Однако вы сидели вместе, разговаривали. И его амулет проник сюда из твоего сна. Надо подумать, как нам это использовать.

Она открыла холодильник, и по тому, с какой неторопливой значительностью она вынимала масло, яйца, бекон, стало ясно, что за сегодняшний завтрак он должен заплатить максимально подробным рассказом, чтобы Брэнна могла разобраться в его загадочном сне.

— Мы слышали, как ты играла…

— Что? — резко обернулась она.

— Там, на поляне! Мы тебя слышали. Он уже почти засыпал, глаза совсем не смотрели. И тут послышалась музыка, твоя музыка. Он уснул под ее звуки. Ты ночью, случаем, не играла?

— Играла… В самом деле играла! Проснулась среди ночи в каком-то беспокойстве и немного поиграла.