Родовое проклятие

Не так она представляла себе этот вечер, но несмотря на это, почувствовала, что напряжение уходит. Не пересаживаясь с дивана, Мира проглотила свою долю пиццы и только тогда поняла, насколько была голодна. И второе пиво пошло легко.

– Я Брэнне уже говорила, все было как во сне. Будто сквозь вату. Теперь я понимаю, что имела в виду Айона, когда рассказывала о первом с ним столкновении. Тебя словно несет по течению, ты вроде даже не в своем теле. Да, и еще было очень холодно, – добавила она. – Это я как-то упустила.

– Холодно?

– Да, перед тем как все началось. Внезапно так похолодало, что я даже перчатки надела. И ветер сильный поднялся. Изменилось освещение. Утро было ясное, как и обещали, но внезапно сделалось серым и мрачным. Я подумала, на солнце облако нашло, но нет…

Теперь Мира усиленно напрягала память, стремясь припомнить все, как было. Увидеть все заново.

– Тени! Были тени. Откуда взяться тенями, если солнце скрылось? Об этом я тоже забыла, Брэнне не сказала. Наверное, слишком была взвинчена.

– Не страшно. Теперь зато мне рассказала.

– Тени двигались вместе со мной, и внутри их мне было тепло, хотя на самом деле – наоборот, я просто коченела, понимаешь? Коченела, а сама думала, что мне тепло. Бред, да?

– Если тебя интересует, понятно ли мне, о чем ты говоришь, отвечаю: понятно. Характерные черты его магии – не только мрак, но и холод. Тепло было лишь трюком, оно существовало только в твоем сознании. Как и охватившее тебя влечение.

– Остальное я тебе все рассказала правильно. Он звал меня по имени, я стояла перед этими лианами и уже тянулась к ним рукой, чтобы их раздвинуть, хотела пройти туда, куда он звал, прямо-таки жаждала. И жаждала откликнуться на обращенный ко мне зов. Хорошо, что Ройбирд с Катлом поспешили на помощь.

– Если у тебя опять появится желание прогуляться от работы до нашего дома, пожалуйста, держись от этого места как можно дальше. И во время своих маршрутов с клиентами – тоже.

– Конечно, я теперь туда ни ногой! Меня в это место по привычке занесло, а привычка штука такая: как привыкла, так и отвыкну. В любом случае Брэнна сделала мне оберег. И Айона тоже. А еще один Фин силой всучил.

Коннор порылся в кармане и достал мешочек.

– А вот и от меня изволь получить.

– Что же мне теперь, с полными карманами амулетов ходить?

– Да уж, будь так добра. Один держи здесь, рядом с дверью, один – в пикапе, один – возле кровати: сон – вещь уязвимая. Остается один, чтобы носить в кармане. – Коннор вложил мешочек в ее ладонь и сомкнул ей пальцы. – Постоянно, Мира!

– Ладно. Все-то у вас продумано…

– И еще носи вот это. – Он достал из кармана тонкий кожаный шнурок с нанизанными на него полированными бусинами.

– Симпатичные! А зачем мне их носить?

– Я сделал эти бусы, когда мне и шестнадцати не было. Вот это голубой халцедон, это яшма, а это нефрит. Халцедон хорошо защищает от черной магии, нефрит помогает в случае физического воздействия – ты как раз такое сегодня перенесла. Яшма вообще считается отличным защитным средством. Так что носи их не снимая, ладно?

– Ладно. – Мира нацепила бусы. – Когда все закончим, получишь назад. Искусно сделаны! – пригляделась она. – Но у тебя всегда руками хорошо получалось.

От этих слов, невольно слетевших с языка, ее покоробило.

– Итак, я перед тобой отчиталась о своих сегодняшних успехах и поражениях. И спасибо тебе за пиццу, хоть она и была из моего холодильника.

Мира хотела было встать и пойти мыть посуду, однако Коннор молча взял ее за локоть и усадил на место.

– Мы отмотали события назад, но еще не до конца. Теперь давай перейдем к вчерашнему вечеру.

– Я тебе уже сказала: то, что было вчера, ничего не значит.

– То, что ты сказала, – полная чушь.

Коннор произнес это таким беспечным, почти веселым тоном, что ей захотелось огрызнуться, но она сделала над собой усилие и заговорила нарочито ровным голосом:

– Коннор, для одного дня мне потрясений достаточно.

– Почему бы нам не разобраться с этим раз и навсегда? Мы же друзья, правда, Мира?

– Друзья. Именно об этом я и толкую.

– Но с твоей стороны это не был дружеский поцелуй, при всех поправках на нервы и потрясения. И я тоже, когда оправился от удивления, ответил тебе далеко не дружеским поцелуем.

Мира пожала плечами, желая показать, что это для нее абсолютно ничего не значит, и только молилась, чтобы прекратилось предательское трепетание в животе. Как будто она не полпиццы съела, а целую стаю бабочек.

– Знай я, что ты до такой степени заведешься от одного поцелуя, – ни за что бы не дала себе воли.

– Не завестись от такого поцелуя может лишь мужик, который полгода как умер. Но подозреваю, даже он бы почувствовал некоторое возбуждение.

– Это говорит только о том, что я хорошо целуюсь.

Коннор улыбнулся.

– Твое искусство я сомнению не подвергаю. Я только говорю, что на дружеский поцелуй это не тянет. И на утешение тоже. Там еще кое-что было.

– Значит, прибавь сюда капельку любопытства. Это неудивительно, правда? Мы взрослые люди, мы живые люди, и мы оказались в очень необычной ситуации. Ну, было… случилось на нервной почве – и хватит об этом!