Родовой кинжал

— Я не знаю, каким ядом нас травили, — призналась я. — Придется принимать все. Авось хуже не будет.

— Нас отравили вискабадой или ядом дерева тогинор, — неожиданно сказал Волк. — Только они так действуют. — Он криво усмехнулся и помог холодной рукой вернуть на место мою отвисшую челюсть. — Матушка заставила выучить действия ядов, а вот с урока по противоядиям я сбежал, а потом все времени не было. А еще она заставляла принимать чуть-чуть разных ядов каждый день, чтобы организм привык. Наверное, нужно ей будет сказать спасибо… Мила, ты меня слушаешь? Мила!

Хлоп!

— Да. — Я потерла щеку. — Разберемся, значит, читать по-эльфийски я умею.

Я, наморщив лоб, пыталась разобрать написанное. Даезаэль — или кто подписывал пузырьки — обладал почти нечитабельным, кривоватым почерком. Иногда все буквы сливались у меня в одну, и я теряла сознание, но Волк быстро приводил меня в чувство своими безотказными, но болезненными методами.

За время сидения на крыше мы успели выпить весь чайник.

— Плохо без воды. — Я с сожалением слизнула с носика последнюю каплю. Меня била дрожь, а по спине текли ручейки пота.

— Ничего, — сказал Ярослав, — я остановился у ручья и…

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Я открыла глаза, чуть не заплакав от боли в голове, и, медленно-медленно подняв невероятно тяжелую руку, принялась искать среди пузырьков нужные.

— И что теперь? — спросил капитан, когда я протянула ему несколько склянок.

— Сейчас, я думаю. — Мысли в голове словно выдирались из вязкого болота; чтобы связать слова в предложения, нужно было приложить массу усилий. — Пьем по глотку сначала это, потом это и это…

— И что дальше?

— Не знаю, — сказала я, глотая едкую жидкость. — Фу-у-у!

— Не спеши, давай сначала вниз спустимся, — сказал капитан. — Там водой хотя бы можно запить.

Когда я спускалась, то потеряла сознание и упала прямо на Ярослава. Он не смог меня удержать и упал с задника фургона на землю. Думаю, если бы не активированная татуировка, заставляющая работать на пределе все силы организма, он бы себе что-нибудь сломал, а так только от души выругался. Я очнулась от звуков его голоса и какое-то время просто слушала. Когда еще можно будет застать сдержанного благородного в таком состоянии! Хотя, конечно, лучше пусть он будет холодным и равнодушным, но здоровым.

— Ты пузырьки не разбила? — спросил он, заметив мой взгляд.

Оказалось, ремешок котомки со спрятанным в ней заветным лекарством я умудрилась каким-то образом накрутить на руку, и со склянками ничего не случилось. К тому же каждая из них была завернута в особую крепкую ткань — в некоторых вопросах эльфы бывали дотошнее гномов.

Уже начало светать, когда мы закончили возиться с нашими друзьями — поили их лекарствами, водой, укладывали поудобнее, вытирали кровавый пот или отмывали от рвоты. Когда они начинали метаться в бреду, нужно было следить, чтобы страдальцы не подавились слюной или не повредили себе что-нибудь. Дрожащих нужно было укутать, мечущихся в бреду от высокой температуры — обтереть ледяной водой.

В конце концов я упала совершенно без сил и тихо заплакала. У меня не было уверенности в том, что мы сделали все правильно, я не знала, выживет ли кто-нибудь из нас, и вообще я очень, очень, очень устала. И мне даже стало казаться, что просто умереть было бы легче, чем вот так мучиться.

Капитан молча лег рядом и так же молча привлек меня к себе, прижав голову к своей груди. Там, под мокрой от пота и грязной донельзя рубашкой, гулко и быстро билось сердце, как будто он только что бежал, не останавливаясь, несколько часов. Ярослав из-за действия магии весь горел, и только кисти рук почему-то были ледяными.

Я постепенно согрелась и почувствовала, что мое тело становится все легче, легче и легче. Перестал болеть живот и кружиться голова. И я полетела куда-то в черную-черную, но такую тихую и спокойную пропасть…

— Не успеешь отвернуться, как они уже обнимаются. — Этот голос, полный ехидства и скрытой радости, заставил меня открыть глаза.

Передо мной на корточках сидел Даезаэль, весь какого-то землистого цвета, огромные глаза ввалились, губы были совершенно бескровными. Эльф был абсолютно гол, и на теле почти неприлично выпирали ребра — было такое ощущение, что его не меньше недели морили голодом.

— Вставай, вставай, хватит придуриваться. Я что, один должен этих полудохлых страдальцев обслуживать? — спросил целитель, давая мне таким образом понять, что все еще живы. — Я в тебя уже столько магии влил, что ты танцевать должна, а не кривиться.

— Как остальные? — Я с трудом разлепила пересохшие губы.

Даезаэль подал мне кружку, над которой вился парок:

— Пей. Гадость несусветная, но на ноги поставит.

Я была в таком состоянии, когда уже все равно, что с тобой, поэтому без возражений отхлебнула глоток.

Оказывается, мое состояние было не таким уж плохим. Потому что после второго глотка мне захотелось кинуть чашку в эльфа, после третьего — убить его, а после четвертого — умереть, но больше никогда не пить это пойло.

А после пятого мне стало значительно легче.