Родовые прозвания и титулы в России. Слияние иноземцев с русскими

Пришлось также нам слышать, что в одной из великорусских епархий существовало лицо духовного сана под прозванием Просвироищенский. Объяснялось это прозвание так: однажды пришел к местному владыке дьяк с своим маленьким сынишкою и по уставу оба бухнулись ему в ноги. Полюбился преосвященному стоявший перед ним на четвереньках мальчуган. Добрый иерарх приласкал его, погладил по голове и в знак своего благоволения приказал ему взять просвиру. Маленький попович вконец растерялся, водил своими оторопелыми глазами по сторонам, отыскивая владычный дар. Архиерею почему-то очень понравилась такая растерянность мальчика, который так долго искал просвиру, хотя она и лежала перед ним на столе; владыко снова погладил его по голове, и в память этого события он, при поступлении в духовное училище, именовался Просвироищенским.

Все это объясняется тем, что еще в исходе XVII столетия, — а потом и до второй половины XVIII века, когда фамильные прозвания в великорусском духовенстве еще не установились, — насадителями просвещения среди его, а потом и в числе как главных, так и второстепенных иерархов были малороссы, воспитавшиеся в польско-латинских школах и приносившие в Россию позаимствованную там закваску, при которой латинский язык получал и в наших духовных училищах первенствующее значение, например, Ясинский, Малиновский.

Представляется чрезвычайно странным, что в составе нашего клира чисто русские люди носят, например, такого рода прозвания: Преферанский, Орнатский, Делигенский, Сперанский, Лекторский, Лявданский, Гумилевский, Оранский, Мелиоранский, Констанский, Альбинский и множество других подобных тому родовых прозваний, заимствованных из латинского языка и по окончанию свойственных преимущественно польским фамилиям. К последним подходят очень часто, хотя и случайно, также и те фамилии среди православного великорусского духовенства, которые заимствуются от какой-либо местности, например, Лазовский, от села Лазова, в Ярославской губ., и Ламанский — от реки Ламань, в Вологодской губернии. Этого, впрочем, еще мало, так как пестрота в фамильных прозваниях нашего духовенства идет еще далее. К производству их служили и служат: имена мифических героев, а также прославившихся мужей языческой древности, имена греков и римлян и даже имена богов и богинь греческого Олимпа. Встречаются в корнях фамилий, носимых представителями нашей церкви, имена известных лиц истории разных народов, — имена, внесенные исключительно в святцы западной церкви, и, наконец, географические названия разных иностранных областей, рек и городов. Вследствие этого у нас есть из коренных великороссов митрополиты, архиереи, архимандриты, священники и проч. с такими, например, прозваниями: Минервин, Геркулесов, Парисов, Церерин, Цицеронов, Юнонин, Дианин, Аквилонов, Мильтиадов, Фемидин, Фермопильский, Орлеанский, Амстердамский, Рудольфов, Леопольдов, Альфонский, Адоабаров и т. д. Есть также фамилии, произведенные от имен библейских: Немвродов, Ноев, Сарданапалов.

Родовые прозвания, заимствованные от имен языческих богов и богинь, противоречат даже одному из правил вселенских соборов, так как еще на Никойском соборе было запрещено христианам употреблять имена языческих «божков», дабы привести их в забвение. Правда, что такое постановление было нарушено впоследствии даже самою церковью, так как к лику святых были причислены преподобные, носившие имена Аполлона и даже Меркурия, но все как-то странным должно казаться, что в православной церкви священнодействуют сыновья языческих богинь, напр., Юноны или девственницы Дианы, потому что такое значение имеют семинарские прозвания Юнонин и Дианин и многие другие, подходящие под этот разряд родовых прозвищ, употреблявшихся, даже быть может среди нашего православно-великорусского клира. При таком измышленном производстве родовых прозваний не должно показаться нисколько странным, если на обширном пространстве Руси отыщется где-нибудь отец протоиерей Калхасов. Было бы очень кстати, если бы церковные власти, имея в виду не только странность подобных прозваний, но и касающийся до них некоторым образом запрет Микенского собора, сочли уместным если не изменить такие уже существующие ныне прозвания, то, по крайней мере, прекратили бы возможность их появления на будущее время.