Родственные души в Сеуле

– Миссис Чо пригласила нас погостить подольше, столько, сколько нам захочется. А кроме того, мы с ней договорились открыть совместный бизнес. Отец Ханны обещал нас поддержать. У нашей семьи появляется много новых возможностей, есть, о чем подумать и что обсудить. Знаю, дело это непростое, но когда мы страшились испытаний? Уверена, у нас все получится. Но вот за тебя, Джейкоб, мне тревожно. Так хочется, чтобы ты был счастлив.

От удивления я слова выдавить из себя не могу. И когда она успела все за нас решить? И что это значит? Мама только кивает, улыбается и выходит из комнаты.

Рад ли я, что мне, вероятно, не придется возвращаться на съемочную площадку? И хочу ли я этого? Видимо, это то, о чем мама меня спрашивала. И то, о чем я должен спросить себя. Могу ли я все бросить и заняться чем-то другим? Живописью, например. Или вернуться в школу. Или все-таки стоит продолжить актерскую карьеру?

Я думаю о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы я продолжал учиться в школе и общался со сверстниками. Я представляю себе жизнь без охраны, без камер и восторженных фанатов. Я представляю себе жизнь, в которой у меня нет грима на лице и мне не указывают, что носить.

Я вижу лицо Ханны.

Я беру со стола телефон и быстро печатаю сообщение.

«Нам нужно поговорить… Пожалуйста».

Нажимаю «Отправить», чувствуя в равной степени неуверенность и полную уверенность. Я не знаю, что все это значит. Но если выбор за мной, если я имею право сделать его сейчас, то передо мной, кажется, открывается дорога к тысяче возможностей.

Наберись смелости и сделай первый шаг. Иди по этой дороге, Джейкоб.

Глава 22

Ханна

Не понимаю, почему я позволила маме вести меня. Когда мы едем по 15-му шоссе со скоростью ровно шестьдесят три мили в час, у меня резко подскакивает давление. Мама никогда не превышает установленного ограничения. Она боится, что нечаянно слишком сильно нажмет на педаль и скорость будет больше шестидесяти пяти, поэтому на всякий случай держит ее на отметке шестьдесят три.

Кое-кому это может показаться забавным. А меня это страшно бесит. Мне нужно домой. Мне нужно поговорить с Джейкобом. И мама этому мешает.

В голове у меня крутится суперзамедленное видео с сентиментальной песней о любви. Джейкоб кусает калифорнийское буррито, а на щеке у него гуакамоле. Джейкоб срывает с себя футболку, чтобы продемонстрировать ужасный загар, но широко улыбается, забегая в воду. Джейкоб кричит, как маленький мальчик, катаясь на американских горках в «Леголенде», его чересчур длинные ноги согнуты так, что колени упираются в подбородок. Все лучшие воспоминания о лете нахлынули на меня вот так сразу. Я бегу к нему, волосы развеваются на ветру. И он бежит ко мне по полю, на одной ноге высокий ботинок, а на другой шлепанец, подхватывает меня на бегу и кружит, и целует, а у меня перехватывает дыхание.

Походу, в последнее время я слишком часто смотрела корейские дорамы.

Но к тому времени, когда все это произойдет, мне уже исполнится тридцать, судя по тому, как моя мама водит машину. Я принимаю решение, понимая, что, скорее всего, дома меня ждет большая лекция, и тем не менее я включаю поворотник и перехожу в левый ряд, нажимаю на газ и обгоняю мамину машину. Я не смотрю на нее. Я просто еду быстрее: семьдесят, семьдесят три, семьдесят семь, пересекаю две сплошные, чтобы приблизиться к выезду с автострады. Моя цель ждет меня дома, и мне просто необходимо немедленно сказать ему, что я чувствую. Мне нужно сказать, чтобы он поехал и стал суперзвездой, а я буду рядом, когда он будет нуждаться во мне. Я всегда буду рядом.

Я съезжаю с автострады и мчусь на желтый свет. Если меня остановит полиция, я буду точно знать, что мир настроен против меня. Но ни огней, ни сирен. О боже, если мама увидит меня, у нее случится сердечный приступ. Я бросаю быстрый взгляд на зеркало заднего вида и не вижу никаких следов маминой машины. Я оставила ее где-то далеко в пыли. Ни гудков, ни аварий.

Я вне подозрений.

Сворачиваю на свою улицу, выезжаю на подъездную дорожку и глушу двигатель. Наша входная дверь, которая никогда не запирается, слегка приоткрыта, и я без колебаний вбегаю в дом и взлетаю по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. У меня перехватывает дыхание, когда я поворачиваю за угол в комнату Джейкоба.

– Джейкоб, – зову я, тяжело переводя дух. И останавливаюсь как вкопанная.

В комнате никого нет. Кровать заправлена. Аккуратно, идеально. Всегда оставляйте место чище, чем оно было. На столе нет зарядного устройства для телефона. В углу нет чемодана.

Нет!

Я оборачиваюсь, не зная, куда еще посмотреть.

– Джейкоб! – кричу я так громко, чтобы услышал весь дом.

Джин Хи выходит из своей комнаты, и по выражению ее лица я догадываюсь обо всем, что мне нужно знать. Уголки ее рта опущены, а покрасневшие глаза скошены в сторону.

– Он уехал. Он уехал недавно с Хэ Джин и Мин Гён.