Рога

Снова взглянув в открытое водительское окошко, Иг увидел, как Ли начинает от него уплывать; в сиянии движущейся преисподней его лицо было бледным и ошарашенным. Затем Ли остался позади, и мимо «Гремлина» помчались деревья. Чтобы видеть то, что впереди, Иг не нуждался в фарах: машину окружал золотистый свет, она превратилась в пылающую колесницу, разгонявшую тьму. Тише качайся, моя колесница[32], вспомнилось Игу.

Сверху над машиной сошлись деревья, по бокам ее хлестали кусты. Иг не бывал на этой дороге со времени магазинной тележки, больше десяти лет, и уж точно не ездил здесь ночью – или в машине, или сгорая заживо. Но при всем при том он помнил путь, помнил по ощущениям в желудке. Спуск становился все круче, пока не стало казаться, что машина просто падает с обрыва. Задние колеса оторвались от земли и снова опустились с хлестким металлическим звуком. Правое окошко взорвалось от жара. Со свистом проносились кусты и маленькие сосенки. В руках у Ига была рулевая баранка, он не помнил, когда за нее схватился. Баранка оплавлялась и оседала, подобно часам на картине Дали. Левое переднее колесо обо что-то ударилось, руль рвался из рук; пытаясь развернуть пылающий «Гремлин» в сторону, но Иг упрямо удержал машину на дорожке. Дышать он уже не мог, все вокруг было огнем.

«Гремлин» ударился о полоску земли, завершавшую тропу Ивела Нивела, и пылающей дымной кометой взлетел к небу. Пламя перед Игом расступилось, словно чьи-то невидимые руки раздвинули красный занавес. Прямо на него мчалась вода, подобная дороге, вымощенной гладким черным мрамором. А потом раздался громкий плеск, ветровое стекло разлетелось вдребезги, и в машину хлынула вода.

30

Ли Турно стоял на берегу и смотрел, как течение медленно разворачивает «Гремлина» носом по течению. Машина ушла под воду почти целиком, только задняя часть чуть-чуть высовывалась. Огонь уже погас, хотя по краям багажника еще пробивался белый дымок. Ли стоял с гаечным ключом в руке и смотрел, как машина кренится и оседает все глубже. Потом он краем глаза заметил рядом со своей ногой какое-то движение. Он опустил глаза, отпрыгнул с криком отвращения и ударил ногой водяную змею, уже скрывавшуюся в траве. Змея проползла мимо и с плеском упала в реку. Губы Ли подрагивали от брезгливости, а тем временем в воду соскользнула и вторая змея, и третья; лунная дорожка на воде задрожала и разбилась на несколько кусков. Ли бросил последний взгляд на тонущую машину, повернулся и полез по склону вверх.

Ли ушел уже довольно далеко, когда Иг поднялся из воды на берег. Его тело слегка дымилось. Он сделал шесть неуверенных шагов и опустился на колени. Валясь в папоротники на спину, он услышал, как хлопнула дверца машины: Ли развернул свой «Кадиллак» и уехал. Иг лежал на берегу и отдыхал.

Его кожа не была уже бледной, как рыбий живот, но приобрела насыщенный красноватый цвет, как некоторые разновидности красного дерева. Дышалось ему легко, как никогда прежде; его грудь, как меха с каркасом из ребер, вздымалась и опадала без всяких усилий. Пять минут назад он слышал, как одно из ребер треснуло, а сейчас уже не чувствовал ни малейшей боли. Только много позже он заметил на теле пятна, подобные синякам месячной давности, – единственные следы жестокого избиения. Он открыл рот, закрыл рот, сильно поворочал челюстью, но боли не было, а когда его язык стал искать выбитые зубы, то нашел их целехонькими, гладкими и на прежнем месте. Он сжал и разжал кулак. Все в полном порядке, все кости целы. Тогда он этого не замечал, но теперь неожиданно вспомнил, что за все время этого горения ни на миг не испытывал боли. И как раз наоборот, он вышел из огня невредимым, исцеленным. Теплый ночной воздух полнился запахами бензина, расплавленного пластика и обгорелого железа – запахом, от которого в Иге что-то шевельнулось, точно так же, как от запаха Меррин, запаха лимона и мяты, и девчоночьего пота. Игги Перриш закрыл глаза и стал делать один блаженный вдох за другим, и, когда он снова открыл глаза, уже светало.

Его кожа, туго натянутая на кости и мускулы, чувствовала себя совершенно чистой. Он никогда не бывал чище. Вот так, очевидно, и должно ощущаться это новое крещение – крещение огнем. Берега заросли дубами, их широкие листья качались и трепетали на фоне невозможно синего неба, их края сверкали золотом и зеленью.

Меррин увидела среди листьев древесную хижину как раз при таком освещении. Они с Игом толкали свои велосипеды по лесной тропинке, возвращаясь из города, где провели почти все утро за волонтерской работой по окраске церкви, а поэтому были в мешковатых футболках и обрезанных выше колена джинсах, забрызганных белой краской. Они ходили и ездили по этой тропинке довольно часто, но прежде не замечали здесь никакой хижины.