Рога

Они сели на какую-то корягу рядом с тропой Ивела Нивела. Вечерний свет разбросал по воде золотые блестки. До того как Гленна дала ему половину сэндвича и он вцепился в него зубами, Терри даже не подозревал, что проголодался. Вскоре сэндвич кончился, Терри облизал пальцы, и они по-братски разделили банку «Доктора Пеппера». Они ни о чем не говорили. Терри было хорошо и спокойно. Он не хотел поддерживать разговор для вежливости, и она, похоже, это понимала. Тишина не действовала ей на нервы. Это было забавно: в Лос-Анджелесе никто никогда не решался заткнуться, все панически боялись даже секундной тишины.

– Спасибо, – сказал он наконец.

– Не за что, – ответила Гленна.

Терри провел пятерней по волосам. В последние недели он вдруг заметил, что они начинают редеть, и перестал стричься, так что его голова стала почти лохматой.

– Надо бы забежать к вам в парикмахерскую, чтобы ты меня подстригла. Совсем волосы от рук отбились.

– Я там больше не работаю, – сказала Гленна. – Подстригла вчера последнего клиента, и все.

– Бросила, значит.

– Угу.

– Ну что ж. Можно заняться чем-нибудь другим.

Они сделали по глотку «Доктора Пеппера».

– А интересная была последняя стрижка? – спросил Терри. – Под конец тебе бы полагалось привести в порядок чью-нибудь особо жуткую башку.

– Я подстригла мужика под машинку. Старого мужика. Не так уж часто бывает, чтобы старые мужики выбривали свои головы – это больше по части молодых пижонов. Да ты его знаешь, папаша Меррин Уильямс. Дейл, что ли?

– Да, я его немного знаю, – сказал Терри и поморщился, смиряя приливную волну не совсем понятной печали.

Конечно же, Ига убили из-за Меррин. Ли и Эрик сожгли его заживо из-за того, что он, по их мнению, с ней сделал. Последний год Ига выдался таким плохим, таким несчастливым, что Терри не хотелось об этом думать. Он был уверен, что Иг этого не делал, не убивал Меррин. И теперь, наверное, никто никогда не узнает, кто же убил ее в действительности. Он содрогнулся, вспомнив ночь, когда умерла Меррин. Он был тогда с Ли Турно, мелким отвратным социопатом, и даже получал удовольствие от его общества. Пара стаканов, дешевая дурь на песчаной косе, а затем Терри отключился у Ли в машине и проснулся только на рассвете. Иногда ему начинало казаться, что той ночью он последний раз был действительно счастлив: играл в карты с Игом, а затем бесцельно катался по Гидеону сквозь августовский вечер, пахнувший рекой и петардами. Этот запах, пожалуй, не сравнить ни с чем на свете.

– С чего это он вдруг? – спросил Терри.

– Мистер Уильямс сказал, что переезжает в Сарасоту и хочет там чувствовать солнце всей голой головой. А кроме того, его жена ненавидит бритоголовых мужчин. Или, может быть, она ему уже не жена. Кажется, он едет в Сарасоту без нее. – Гленна разгладила на колене кленовый листик, взяла его за черешок и отпустила по ветру. – Я тоже уезжаю. Потому и бросила работу.

– Куда?

– В Нью-Йорк.

– Вот же черт! А ко мне там заглянешь? Я покажу тебе хорошие клубы.

Терри вытащил из кармана какой-то старый рецепт и уже писал на нем номер своего мобильника.

– Это в каком же смысле? Ведь ты же вроде в Лос-Анджелесе?

– Не-а. Без «Хот-хауса» ошиваться там совершенно бессмысленно, и я всегда предпочту Нью-Йорк Лос-Анджелесу. Он, ну, ты знаешь… более настоящий.

Он отдал Гленне номер телефона.

Она сидела на земле с клочком бумаги в руке и улыбалась Терри; ее локти стояли на коряге, на лице играл пробивавшийся сквозь кроны деревьев свет. Она смотрелась потрясающе.

– Только я думаю, – сказала она, – мы будем жить в разных районах.

– Затем-то Бог и изобрел такси.

– Так это Он их изобрел?

– Нет. Их изобрели люди, чтобы безопасно добираться домой после ночи, проведенной в пьяном безобразии.

– Если подумать, – сказала Гленна, – большинство хороших мыслей направлено на то, чтобы сделать грех проще и безопаснее.

– Тоже верно, – согласился Терри.

Они встали, чтобы прогуляться, утрясти в желудке сэндвичи, и стали неспешно огибать литейную. Подойдя к ее фасаду, Терри приостановился и взглянул на широкую полосу обожженной земли. Было довольно странно, как это ветер понес огонь прямо к лесу, а затем поджег одно-единственное дерево. Это дерево. Оно все еще стояло, цепляясь за небо своими жуткими черными рогами. На Терри повеяло холодом, он содрогнулся.

– Смотри, – сказала Гленна, наклоняясь и что-то поднимая.

Это был золотой крестик на тоненькой цепочке, он качался у Гленны в руке, и на ее симпатичном лице играли солнечные зайчики.

– Красивый, – сказала она.

– Хочешь взять его себе?

– Я, пожалуй, загорюсь, если надену эту штуку, – сказала Гленна. – Бери лучше ты.

– Не, – покачал головой Терри. – Это девочковый. – Он отнес крестик к молоденькому деревцу, росшему у стены литейной, и повесил его на ветку. – Может быть, та, что его потеряла, когда-нибудь вернется.

Почти не разговаривая, только наслаждаясь тихим погожим днем, они обогнули литейную и вернулись к ее машине. Терри даже не заметил, как это произошло, но, подойдя к «Сатурну», они держались за руки. Ее пальцы высвободились с явной неохотой.