Рогоносец

– И он считает меня скупым, – вспоминаю я крики Мартина. – В таком случае я ничего не отдаю своей жене. Все деньги переходят к Эдуарду. Он продумал план, и он получит эти деньги! – Я толкаю «дипломат» в сторону Мегрелидзе. Кажется, оба не ожидали такого от меня. Оба растерянно смотрят друг на друга. Эдуард тянется к «дипломату», когда со своего места срывается Мартин и выхватывает чемоданчик.

– Не отдам! – кричит он истерически. – Это мои деньги! Я их тебе не отдам!

– Верни деньги, ублюдок, – злится Эдуард, – ты слышал, что он сказал. Это мои деньги!

Он бросается на него, и они катятся по полу, вырывая друг у друга «дипломат». Мне остается только смотреть, как они избивают друг друга. Каждый пытается выхватить «дипломат» из рук соперника. Наконец Мегрелидзе сильно бьет Мартина в живот, и тот стонет, согнувшись от боли. Эдуард ползет к «дипломату» и открывает его. Смотрит содержимое. Затем начинает громко смеяться. Поворачивается ко мне.

– Красиво, – говорит он, невесело улыбаясь. – Такая хорошая проверка на жадность. А теперь давай деньги! И не нужно больше никаких проверок. Мы ведь уже убили одного. Можем убить и второго. Все равно больше пожизненного срока не дадут. Давай деньги…

– Это вы правильно сказали, – говорит Герасимова, входя в гостиную. Следом за ней входят еще несколько оперативников. Я ведь позвонил ей, как только спустился к своей машине. А входя в квартиру, намеренно оставил дверь открытой. Они слышали почти весь разговор.

Мегрелидзе смотрит на вошедших и криво улыбается.

– Это тоже красиво, – соглашается он. – И очень вовремя. Молодец, Нафис. Просто идеальная шахматная партия. Переиграл нас по всем статьям. А я думал, что ты его любишь, – он показывает на испуганного Мартина, которого поднимают с пола и надевают на него наручники. У парня такой испуганный вид, что мне становится его жалко.

– Видимо, недостаточно сильно, – говорю я ему, снова не глядя на Мартина. – Он нужен был мне только для забавы. Это не настоящая любовь.

Я знаю, что сознательно лгу, но мне сейчас даже приятно сделать ему больно. Ведь несколько минут назад я услышал столько гадостей, он причинил мне такую боль.

– Ну-ну, – говорит Эдуард. – Ваши любовные отношения мне все равно непонятны.

На него тоже надевают наручники. Обоих уводят из квартиры. Мы остаемся вдвоем с майором Герасимовой.

– Вам не кажется, что нужно быть разборчивее с друзьями? – спрашивает она, с некоторым любопытством глядя на меня.

– Кажется, – соглашаюсь я. – Кто мог подумать, что меня сдадут одновременно и мой друг, и мой бывший любовник, извините за такую подробность. Зло и добро всегда перемешиваются так, что их иногда сложно отличить.

Она пожимает плечами.

– Мы вызовем вас для дачи показаний, – говорит Герасимова. – Очевидно, ваш друг задушил Трегубова. Честно говоря, я ему не завидую. Даже если он не получит пожизненного срока. Даже десять или пятнадцать лет в тюрьме, при его сексуальной ориентации, покажутся ему настоящим адом. Хотя это тот случай, когда наказание соразмерно преступлению. До свидания, господин Давлетгаров!

Она уходит. И я остаюсь один. Все еще сидя на стуле. Думаю о куче денег, которая лежит у меня в багажнике. Я ведь могу нанять на эти деньги хорошего адвоката – Падву или Резника. Они сумеют помочь Мартину и добиться для него минимального наказания. Только не говорите, что я ненормальный. Мне просто жаль этого запутавшегося парня.