Rogue (Prep)

Папа проводит рукой по своим светлым волосам. В последнее время в них появились седые пряди. Я удивлен, что его новая жена не уговорила его покрасить их. Или, может быть, Мишель считает это выдающимся.

-Почему ты здесь? Я спрашиваю, когда он молчит.

Это вызывает искру раздражения в его глазах. - Эдвард Трескотт позвонил мне рано утром и сказал, что планирует отстранить тебя от работы.

У меня перехватывает дыхание. Отстранение от работы? И это все?

Я облегченно выдыхаю, удивляясь, как, черт возьми, Кейси удалось отговорить его от исключения.

-Ты выглядишь успокоенной, - холодно говорит папа.

Я пожимаю плечами. “ Да. Предполагал, что будет намного хуже. На какой срок отстранение?

-Три дня. Каждое утро ты будешь являться сюда, в Трескотт, а свою курсовую работу выполнять в соседнем кабинете. Он будет присматривать за тобой в течение дня и проверять твою работу после последнего звонка ”.

-Прекрасно. Я приподнимаю бровь. - Теперь я могу идти?

“Нет, нельзя”. Он заметно стискивает зубы. - Присаживайся, черт возьми, Фенн.

Раздается смех. “ Выкрикиваешь ругательства, да, пап? У кого-то истерика.

-Сядь, - рявкает он.

Я потакаю ему, усаживаясь задницей в одно из плюшевых кресел для посетителей. Папа остается стоять, выражение его лица выражает недовольство. С привкусом разочарования.

-Ну? Давай послушаем. Лекция. Я откидываюсь на спинку стула, невозмутимый. “Всегда забавно слушать, как ты притворяешься, что тебе не все равно. Ты часто это делаешь в последнее время, ты это понимаешь? Я понимаю. Пытаешься произвести впечатление на мачеху. Но ты зря тратишь время.

Он снова чертыхается, нехарактерно разозленный. Это раздражает, учитывая, что его эмоции так долго пребывали в спячке. Может быть, поэтому я продолжаю дразнить медведя. Я устал от сонливости и незаинтересованности. Мне не терпится подраться.

И папа не разочаровывает.

-С меня хватит этого, - выплевывает он. - Хватит с тебя.

-Что еще новенького?

-Прекрати. Просто прекрати эту наглую, юношескую чушь. Тебе восемнадцать лет. Его лицо становится еще краснее, когда он начинает расхаживать по комнате, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы смерить меня яростным взглядом. “Ты, черт возьми, взрослая, а лезешь в окна к девушкам в четыре утра, как какой-то похотливый панк! И не просто какая-то девчонка! Младшая дочь Эдварда Трескотта! Ты что, с ума сошел?”

Я пытаюсь ответить, но он прерывает меня, взмахнув рукой в воздухе.

“Я терпел много дерьма от тебя на протяжении многих лет. Я терпел твой острый язык, закрывал глаза на компанию, в которой ты водишься...

-Компания, в которой я состою? Перебиваю я. - Что ты хочешь этим сказать?

“Гейб Чиприан - наркоторговец! Этот парень Лоусон проходил реабилитацию с тринадцати лет!” Папа надвигается на меня, сильно нахмурившись. “И не заставляй меня рассказывать обо всех девушках. Обо всех вечеринках. Обертки от презервативов, разбросанные по всему гребаному дому. Выпивка. Тот факт, что тебя исключали из всех школ, которые ты посещал, пока мне, наконец, не пришлось купить тебе место в этой. Единственная подготовительная школа, из которой никого не исключают — и тебя тоже чуть не вышвырнули отсюда!”

Он заканчивает сердито фыркать, снова проводя рукой по волосам.

-Мне можно ответить сейчас или ты все еще кричишь? Вежливо спрашиваю я.

“Я бы с удовольствием выслушал объяснения”, - возражает папа. “Люблю одного. Потому что я даже представить себе не могу, о чем ты думал, путаясь с дочерью своего директора.

-Кейси - мой друг. Я снова пожимаю плечами. “Ей приснился кошмар, и она позвонила мне, потому что была расстроена и ей нужно было поговорить”.

“И ты не мог поговорить с ней по телефону?” Он звучит измотанным. - Тебе пришлось вломиться в ее дом?

-Я не вламывался. Она меня впустила.

-Вы были там в четыре утра без разрешения ее отца. Ей семнадцать лет.

-Она мой друг, - повторяю я.

-Ты хочешь сказать, что между вами двумя нет абсолютно ничего физического?

Обычно я довольно хороший лжец — лжец недомолвок, во всяком случае, — но сегодня утром я не в своей тарелке. И моя доля секунды колебания дорого мне обходится.

-Черт возьми, Фенн! Что, черт возьми, с тобой не так! Папа укоризненно качает головой, практически источая презрение. “Это действительно то, кем ты хочешь быть? Неуспевающий долбоеб, который пьет как рыба и думает своим членом?”

-Вообще-то, звучит забавно.

У него вырывается недоверчивый смешок. “Ты даже не воспринимаешь это всерьез, не так ли? Я прилетел сюда за час, чтобы вразумить тебя...

-Я не просила тебя приходить, ” вмешиваюсь я холодным голосом. “Это на твоей совести”.

Папа мгновение смотрит на меня. Затем опускается в соседнее кресло, закрывая лицо руками. Он сидит там, в этой странно обреченной позе, кажется, целую минуту. Я даже подумываю улизнуть, пока он не видит.

Но затем он поднимает голову. - Мне за тебя стыдно.

До сих пор его критика отскакивала от меня, как от пуленепробиваемого жилета.

На этот раз он наносит некоторый урон. Прямое попадание. У меня сжимается грудь.