Рой

— Это понимать, штатным браконьером? Надо подумать… Дорого возьму ведь. Я же буду неуловимым браконьером!

— Что ты, инспектор, — замахал руками седой. — Нам банщик нужен! Идешь в парную, а парить некому. Ни рыбки теперь, ни бани… Что, травка вкусненькая? Свеженькая?

— Хорошая! — вдруг рассмеялась Валентина как-то робко и тоненько. — Мне повезло!

Тимофей уловил в этом какое-то неприятное заискивание.

— Банщиком — это подходит, — сказал Тимофей. — Благодарствуйте, барин! Пропали б без твоей милости!.. Только парить я буду крепко. Задница-то выдержит ли?

— Муженек у тебя зубастый! — сказал седой Валентине. — А ну как и в самом деле придется работу искать? Я уже тогда предлагать не буду, обижусь. Куда ему потом?.. У вас, наверно, семья, дети…

Валентина ничего не ответила и снова рассмеялась, пряча глаза.

— Хорошо тебе жить! — позавидовал Тимофей. — Ты вот нанял себе козлов, стрелочников этих, они тебя парили, икоркой кормили. А как тебе на хвост наступили — ты их в тюрьму, сам гуляешь! Прямо как в какой-нибудь колонии!

Седого будто бритвой по горлу полоснули. Лицо потемнело, отяжелела челюсть, и левый глаз несколько раз дернулся. Валентина испугалась, глянула на мужа.

— Ну вот что, парень, — сквозь зубы выдавил седой. — Ты шути и знай меру. И помни, с кем шутишь. Игрок, тоже мне… — и вдруг постучал пальцем по гулкому дюралю лодки. — А еще запомни: хозяева здесь мы! Ты понял? Я тебе один на один говорю — запомни!

— Хозяин здесь я! — отрезал Тимофей. — А ты — гость! Ты отдыхать сюда приехал, а я здесь живу! Хорошо запомнил? Повторить?

Седой встал, сунул руки в карманы, сузил глаза:

— Слушай ты, хозяин. Язык у тебя подвешен, но разум, видно, бог отнял. Отхозяйствовал ты здесь, все! Или еще не ясно? Мы — нефтяники! Ты хоть это понимаешь? Мы всю эту землю вместе с рекой, с тобой и со всеми потрохами откупили. И еще на три версты в глубину. Ты понял?

— Поглядите на него, купец выискался! — возмутился Тимофей. — Землю он откупил… Твоей земли здесь что под базой, да что под нефтепровод отторгли! Может, еще два метра дадут, если помрешь. А остальное — наше!

— Да, — вздохнул седой, — экономика для тебя — темный лес. А понятие — деньги — только в своем кармане…

И вдруг с силой толкнул лодку ногой.

— Плыви, что с тобой говорить… Инспектор!

— Запомни, ты! — Тимофей встал в лодке. — Это тебе не колония! Видали, с деньгами приехал! Экономику поднимать!

Он разом нажал на обе кнопки запуска, включил скорость и выжал газ до упора. Моторы почти с места вытолкнули лодку на глиссирование и погнали ее вперед по солнечной дорожке…

Когда база скрылась за поворотом, Тимофей на середине реки заглушил двигатели и оперся подбородком на руль.

— Зря ты с ним эдак-то, — прошептала жена, оглядываясь. — Помягче бы надо, без нервов.

— Что-о? — прорычал Тимофей. — Видали, негров нашел!

— Тимочка, а я слыхала, это нефтяники гари-то пахать будут, — опять зашептала жена. — Будто ихнее подсобное хозяйство будет… Как ты на бульдозер-то пойдешь? Ихний же бульдозер. Теперь, поди, не возьмут. Он запомнил…

— Да говори ты громко! — прикрикнул Тимофей. — Напугалась!

Кобура сбилась на живот, и рукоять нагана врезалась в печень. Он сдвинул ее к спине и сгорбился. Серебристая весенняя вода звонко шлепалась в дюралевые борта, лодку покачивало, и в корме тарахтела по решетчатому полу железная банка-черпушка. Тимофей в сердцах двинул ее веслом, но банка, откатившись, снова забренчала.

— Ты успокойся, Тимочка. — Валентина приткнулась к плечу — У нас же мальчик родится.

Тимофей обнял ее за плечи и сказал, уставившись на кнопки стартеров:

— Знаешь, я что подумал… Уйду я из инспекции… А у нас парнишка, родится…

Валентина молчала, перебирая колбу в корзине.

— Я ведь ему даже нагана не покажу. И пощелкать не дам…

— Господи, — вздохнула жена. — Ну и дурачок ты… Нашел, что жалеть! Зачем ему наган-то твой?

— Ладно, поехали! — ворчливо бросил Тимофей и запустил моторы.

Около часа он гнал лодку вниз по реке, срезая речные повороты под самыми носами встречных катеров и самоходок. Лодку било на кильватерных волнах, а он даже газу не сбавлял. Возле одного из бакенов он резко взял вправо и помчался по несудоходной протоке. Протока глубоко уходила в материк и где-то внизу вновь соединялась с основным руслом. Берега потянулись лесистые: густые пихтачи вперемежку с осинниками и острова застарелых кедрачей. То было на реке единственное место, куда не дотянулся, не долетел сибирский шелкопряд. Тимофей встал, рассматривая берега.

— Тьфу, место забыл, — выругался он. — Гляди, сухая елка должна быть, рогатка такая…

— И здесь, наверно, выбрали, — сказала жена. — Городские везде поспеют…

— Нет, сюда не забираются, — Тимофей ехал под самым берегом. — Здесь только шишку бьют…

— А вон лодка стоит! Не забираются…

Под тем берегом, мимо которого на малых оборотах шла моторная лодка рыбнадзора, стоял прогулочный катер «Амур».

— Стоп машина, — сказал Тимофей и выключил моторы. — Это не за колбой… Это, мать, по икру приехали, по черненькую. Тут ее много растет…