Ройал (ЛП)

— Мы собираемся сделать еще одно КТ (Примеч.: Компью́терная томография — метод послойного исследования внутреннего строения органа) и ЭЭГ (Примеч.: ЭЭГ — чувствительный метод исследования, который отражает малейшие изменения функции коры головного мозга и глубинных мозговых структур, обеспечивая миллисекундное временное разрешение) на этой неделе.

— О, хорошо, — говорю я, отойдя от кровати Брукса, чтобы предоставить им лучший доступ.

Далила садится в кресло у окна, судорожно что-то набирая в своем телефоне. Если бы это была любая другая ситуация, я бы подшутила над ней за это. Я бы дразнила ее о переписке с мальчиком или спросила, намечается ли у нее свидание. Капля чего-то нормального не помешала бы прямо сейчас. Скорее всего, Далила информирует Дафну, находящуюся в Париже, держа ее в курсе каждой мелочи происходящего.

Постоянный писк аппаратов, поддерживающих жизнь Брукса, возвращает меня прямо в центр этой новой реальности.

— Ты не должна оставаться здесь весь день, — говорю я сестре. — Если хочешь вернуться домой, это нормально.

Она прищуривается и морщит нос.

— Я проделала весь путь сюда из Чикаго, чтобы быть здесь, а ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, нет, — отвечаю я быстро. — Конечно я хочу, чтобы ты осталась. Я просто говорю, если у тебя есть другие дела, то ты можешь идти, не чувствуя себя плохо из-за этого.

— Что может быть важнее этого? — она снова щурится. — Ты ведешь себя так, будто Брукс восстанавливается после разрыва селезенки, и его отпустят в течение нескольких дней.

Разве?

Врач и медсестра покидают палату без объяснений о его состоянии. И я понимаю почему. Бренда получает всю информацию. Я не жена Брукса. Законно я не могу принимать какие-либо решения о его медицинской помощи. С юридической точки зрения я не имею никаких прав.

— Я забочусь о нем, — говорю я сестре, хотя ощущается это, как напоминание самой себе.

Далила хмурится.

— О чем это ты? Никто не говорил, что ты не заботишься о нем.

— Ты сказала, что я веду себя слишком спокойно, а это означает, что я не забочусь о нем. Поэтому я говорю тебе: я забочусь.

Сестра хватает журнал и раскрывает его на середине. Отсюда я могу заметить, что это журнал о дизайне интерьера, и я уверена, что это Бренда оставила его здесь. Они делают косметический ремонт в их доме, и она рассматривает журналы для создания идей.

— Я не знаю, Дем. Просто помню, как ты испугалась, когда Ройал ушел много лет назад, — она переворачивает страницу, сканируя глазами объявления о деревянной мебели. — Я имею в виду, ты ведь любишь Брукса достаточно, чтобы провести остаток своей жизни с ним, а сейчас ты просто принимаешь все это так спокойно. Я ожидала, что ты будешь разваливаться немного больше, вот и все.

— Беспокойство не заставит его проснуться. Нет ничего плохого в попытке остаться сильной, ведь так?

Далила встает, закрывает журнал и швыряет его в сторону.

— Я не должна была ничего говорить. Я пришла сюда не для того, чтобы критиковать, как ты ведешь себя. Мне очень жаль, — она прижимает руку к груди. — Я здесь для тебя. И Брукса. И я буду здесь, когда он проснется и когда поведет тебя к алтарю.

— Спасибо, — я сажусь возле Брукса и прикасаюсь к его руке, чтобы понять, почувствую ли что-нибудь. Его ладонь теплая.

И это все, что я чувствую.

Теплота. И больше ничего.

— Иногда я думаю, что Брукс был послан Вселенной за все, что сделал Ройал, — размышляет Далила, покусывая губу.

— О чем ты говоришь?

— Мы не знали, почему Ройал ушел. Но, возможно, это не имеет значения. Может быть, ты просто должна была быть с Бруксом, и если бы Ройал застрял рядом, этого никогда бы не случилось.

— Я так не думаю.

— А я думаю, — сестра снова садится. — Все происходит неслучайно. Жизнь — это один огромный ряд домино.

Ее аналогия не подходит мне. Мне нужно знать, что случилось. Я отказываюсь соглашаться с каким-то клише.

— Во всяком случае, я не думаю, что судьба забрала бы Ройала и дала тебе Брукса, если бы вы были предназначены друг для друга, чтобы провести остаток своей жизни вместе.

Букет из ярко-розовых маргариток стоит на окне в палате Брукса. Не понимаю, как я их не замечала раньше, и я не уверена, откуда они появились, так как в больнице не позволяют приносить цветы в реанимацию. Держу пари, Бренда пронесла их. Цветы — ее слабость. Она любит их все без разбора.

В отличие от Брукса.

Маргаритки напоминают мне о борьбе, которая возникла у нас месяц назад во время выбора цветов для свадьбы. Я хотела маргаритки в ярких оттенках оранжевого, желтого и розового. Брукс сказал, что их слишком много. И смотреться они будут дешево. Он настаивал на пионах, хотя я говорила ему, что в феврале не сезон для них. Брукс настаивал, чтобы их прислали из Израиля, что стоило бы десятки тысяч долларов.

Мы боролись до конца дня.