Рояль под елкой

Лера терпеливо объяснила, что смысл не в том, чтобы кости переломать, а в том, чтобы получить в итоге длинные, красивые ноги. Будет рост побольше — будет и больше шансов ухватить куш. На длинных ногах, наивный папа, легче бежать к цели, разве не так?

Но отец не внял голосу разума. Разнервничался, закричал, что не готов давать деньги «на ноги». На обучение вот пожалуйста, на путешествия, даже на наряды — с радостью, но на подобную «глупость и блажь» — увольте!

— Бред какой! Лера, о чем ты думаешь?

Последовал невозмутимый ответ:

— О будущем!

— А твоя мать знает?

На это Лера серьезно сказала, что только не надо приплетать сюда «бедную, замотанную мать!».

Дымов схватился за голову. Ему было решительно непонятно, как человек, находясь в здравом уме, может добровольно желать переломать себе ноги. И главное, ради чего?

В гостиную вошла Тамира с подносом. Поставила на столик чашки с чаем, присела на диван рядом с Лерой.

— Лера, я не пойму, ты хочешь быть актрисой?

Дымову было не до чая.

— Ну, — снисходительно кивнула Лера.

— При чем же здесь ноги?

— Хорошие ноги еще никому не помешали!

— Господи, ну кому какое дело до того, какие ноги были у Сары Бернар или, скажем, Комиссаржевской? Просто они были актрисы божьей милостью — и всё!

— Между прочим, актерство вообще от лукавого, — усмехнулась Лера, — а божья милость тут совсем ни при чем.

И, ткнув пальцев в Тамиру, с чувством добавила:

— Не всем же так везет, как этой! Ей феи в масть кинули, такая дылда!

Тамира пожала плечами:

— Ну, с ростом повезло. Хотя не сказала бы, что это сделало меня счастливой.

— А про счастье никто и не говорит! — Лера затянулась сигаретой. — И потом, с тобой вообще другая история! Ты, как я поняла, просто попала в ловушку всяких глупых эмоций, проморгала лучшие годы, не воспользовавшись бонусами от природы. А могла бы…

Тамира промолчала.

Дымов с отчаянием воскликнул:

— Лера, подумай хотя бы о будущем!

— Именно о нем я и думаю!

— Потом эти переломанные кости будут болеть, кому ты будешь нужна лет в сорок с больными ногами?

— Я и так в сорок лет буду никому не нужна, — хихикнула Лера, отпив чай, — хоть с какими ногами. Пример — твои бывшие жены!

Дымов едва не застонал: ему стало беспощадно ясно, как он виноват перед дочерью.

— И вообще, па, чего ты беспокоишься? Надо же, тебя столько лет не было, и вдруг ты приезжаешь и начинаешь беспокоиться? Не надо. Лучше пей чай!

* * *

«А рыжая клевая, — подумала Лера, — очень даже ничего девка. Надо же, с такой товарной внешностью еще про высокие чувства рассуждает и, кажется, вполне искренне. Во папаша девушку нарыл — чистый клад!

Понятно, месяца не пройдет, как она станет моей мачехой. Выходит, я опять пролетела с наследством; ничего не поделаешь, придется зарабатывать самостоятельно. Таким образом, вопрос, спать или не спать с Т., решился сам собой. И не надо ля-ля про времена и нравы, ничего не поделаешь. Раз по чесноку не получается, придется решать проблемы иным способом.

Кстати, пора бы сматываться. Папаша на рыжую смотрит, как на шашлык из баранины. Взрослая дочь с кучей претензий ему сейчас явно некстати.

Не будь эгоисткой, Лера, отвали и дай отцу возможность устроить личную жизнь. Тем более что рыжая, стоит признать — очень выигрышный вариант личной жизни. Всяко лучше, чем тетя Ира. Короче, сейчас уйду, и пусть им будет счастье. Черт побери, выросла я, что ли, раз начинаю так думать? Надо же, стала заботиться о других… Вообще, с этим надо быть поосторожнее, не ровен час стану, как бабка. Долю разумного эгоизма все же надо оставить и в себе культивировать.

А с деньгами, хрен с ними, сама достану. Буду любить папашу бескорыстно. Ну что, пора прощаться. Надо попрощаться как можно более убедительно. Актриса ты или…»

— Пап, мне пора! Меня ждут!

Вроде ничего, получилось.

Ой, надо же, уговаривать начали оба. Батюшка, кажется, искренне опечалился, начал уверять, что мечтает встретить Новый год с дочерью…

И рыжая вставила свои пять копеек:

— Ну куда ты, до Нового года — двадцать минут! Все равно никуда не успеешь, а встречать Новый год на улице грустно.

— Ладно вам, — остановила их Лера, — не переживайте. Нам всем будет лучше, если я уйду (все-таки не удержалась, вставила шпильку). Правда, заметив вытянувшееся лицо отца, тут же смягчилась:

— Пап, мне правда надо идти. Меня ждут!

— Он? — догадался Дымов и просиял.

— Ага, — усмехнулась Лера. — Он.

— Тогда совсем другое дело! Давай встретимся на днях и ты нас познакомишь?

— Договорились!

Дымов неловко обнял дочь. В прощальном поцелуе сквозила неподдельная нежность.

Неловкая попытка сунуть дочери внушительную пачку купюр была пресечена ее решительным «Не надо».

— Лера, ты прости меня…

— Все нормально, па… Все нормально.

— Ты мне очень нужна.

— Я знаю. И ты мне.

…Она спускалась по лестнице в парадном, когда от стены вдруг отделилась чья-то тень. Настолько бесшумно, что Лера вздрогнула.

— Какого черта?

Тень беззлобно ответила мужским голосом:

— Чего сразу его поминать?

В тусклом освещении парадного перед Лерой возникло нечто черное и кожаное, с крыльями.

— Мама, — тихо сказала Лера и начала оседать по стене.