Рояль под елкой

— Вот тебе Конфуций! А вот тебе Ирка-сволочь!

Кабанов мрачно наблюдал, как супруга мастерски расправляется с посудой.

Когда летели тарелки, Рита кричала про Конфуция, а когда салатники и массивная супница — про Ирку-сволочь.

Через десять минут по батарее застучали соседи. Наверное, снизу.

Это еще больше подстегнуло Риту, и она принялась за чайный сервиз. Еще через десять минут с посудой было покончено. Последней Рита прикончила чашку Кабанова, большую, похожую скорее на ночной горшок, с надписью «Петр». Она бросила ее в Кабанова.

По батарее снова застучали, призывая к тишине.

Услышав наглый стук, Рита выскочила из комнаты. Вскоре она вернулась с изящным стальным ломиком и, кинувшись к батарее, принялась с остервенением бить по ней.

— Спать хотите, да? — кричала Рита. — Я вам устрою!

Кончилось все тем, что батарея, не выдержав ударов, лопнула и из нее хлынула вода.

— Рита, ты что, совсем чокнулась? — пробормотал Кабанов.

Вместо ответа Рита с ломом наперевес кинулась на мужа.

Он успел увернуться, перехватил руку жены, вырвал ломик и швырнул его прямо в зеркальное бюро. Раздался дикий грохот. А что было дальше, Петр не знал, потому что после броска он выскочил из комнаты, квартиры и бросился бежать, куда глаза глядят.

…Он бежал по темным улицам, словно уходил от несуществующей погони. А когда понял, что преследования нет, забрел в какой-то бар, где второпях осушил несколько стаканов водки. Кабанов надеялся, что спиртное как-то поможет унять щемящую боль внутри, до того ему незнакомую.

Новое странное чувство почему-то пугало Кабанова. Он никак не мог понять, что оно значит, хотя и догадывался, что связано оно с Тамирой.

Чувство было таким сильным, что даже водка не помогла от него избавиться. Поэтому Кабанов покинул бар и вновь побежал по улицам и кривым переулкам.

В нем бушевала ярость, усиленная алкоголем, но Кабанов не находил им лучшего выхода, как остервенело бить встречавшиеся на пути рекламные плакаты. Он крушил их с такой же яростью, как Рита батарею. И в очередном глухом переулке вдруг понял, что без Тамиры ему совсем ничего не надо. И даже ученая степень Оксфорда не имеет решительно никакой ценности, если об этом нельзя перед ней похвалиться. А как же Рита? А что Рита? Рита тут ни при чем! Он просто хочет быть счастливым, разве это запрещается? А потом Рита, она прочная и на земле стоит твердо, а Тамира… Как будто парит в воздухе. Ее надо крепко держать, чтобы она никуда с этой земли не улетела.

В общем, он должен о ней позаботиться. Вот сейчас он вернется на Грибоедова и скажет: «Тамира, теперь все пойдет по-другому! Отныне вместе!» В общем, что-нибудь в таком духе. А музыканта он с лестницы спустит… Или нет, гордо скажет ему: «Подавись своей жилплощадью! Я о своей женщине сам позабочусь!» Возьмет Тамиру за руку и уведет за собой. Куда-нибудь в отель. А потом они квартиру купят. И будут жить душа в душу. Она ему ребятишек нарожает красивых и, как она, с приветом.

Глава 21

Лера взглянула на часы: до Нового года оставалось десять минут.

Что там еще этот хмырь с рогами вещал? Смерть найдешь или чего-то там потеряешь? Предсказатели хреновы! Нажрался и пошел предсказывать. Знает она таких, один вон уже предсказал «награду за ожидание». Ну и где ее заслуженная награда? Зря она ему забашляла, да еще в валюте, получается, тот чудак ее обманул.

История случилась этим летом.

Она гуляла по городу, и ей захотелось зайти в Летний сад. На набережной, неподалеку от входа в сад стоял человек с картонкой в руках, на которой что-то было написано. Черт его знает, почему Лера остановилась и прочла: «Расскажу о жизни и творчестве писателя Александра Грина. Проведу экскурсию к дому, где жил великий писатель».

Вот что там было накарябано. От руки. На обычной картонке.

«Дичь какая-то! — подумала Лера, — наверняка очередной городской сумасшедший, какие в Питере из всех щелей лезут!»

И уже пошла себе дальше, но что-то вдруг прозвенело внутри. А может, стоит вернуться? Грин, «Алые паруса», «Бегущая по волнам»…

Она подошла и хмуро спросила:

— Ну и в чем смысл вашего предложения?

Человек улыбнулся и, заикаясь (он еще и заикается, е-мое!), ответил, что в Летнем саду он расскажет ей о творчестве писателя, а потом покажет дом, в котором тот жил.

— Это что же, далеко идти придется?

Лера даже обрадовалась, что нашелся повод отказаться.

Но человечек прямо картонкой замахал:

— Да ну что вы, дом рядом! В пяти минутах от сада…

Она обреченно вздохнула.

— Ясно! Ну, тогда пошли. Кстати, какова цена вопроса?

— Вы про деньги?

— Ну, в общем, да.

— Если дадите, сколько не жалко, я не откажусь.

…Рассказывал он увлеченно, почти не заикаясь. Леру вдруг ни с того ни с сего стало знобить. Странно, вроде вечер теплый, а пробирает натуральная дрожь. Впрочем, тут дело, кажется, не в погоде. Какого-то иного характера дрожь, нервная, что ли?

Нет, сначала она по-честному была настроена весьма скептически. Да и рассказывал добровольный экскурсовод не сказать что что-то особенное. Общеизвестные сведения — родился там-то, начал писать… Встретил даму сердца, звалась она…