Рок

Марафет лежал на боку, и я толкнул его тело ногой. Он перевалился на спину, и я увидел, что к его широко раскрытым неподвижным глазам прилип какой-то мусор с пола. Ну что же, значит - он точно мертвый, подумал я, повернулся и пошел к двери. Предстоял наиболее ответственный момент операции, но я ни секунды не сомневался в том, что все пройдет как надо.

Выйдя на улицу, я остановился и прищурился.

Когда глаза привыкли к яркому дневному свету, я, не торопясь и засунув руки в брюки, пошел в сторону сгрудившихся вокруг своих машин марафетовских братков, которые даже не подозревали, что их повелитель уже лежит на земле мертвый.

Подойдя к ним, я остановился и, оглядев ничего не понимающих бандитов, сказал:

- Прошу внимания. Во-первых, если кто-то решит стрелять, пусть сперва сосчитает хотя бы до пяти. Ситуация такова, что поспешные импульсивные действия могут повредить всем.

Они смотрели на меня и молчали.

- Марафет мертв. Я только что убил его голыми руками. Все честно.

Они зашевелились и загалдели, глядя то на меня, то друг на друга, но ни один из множества стволов, которые они держали в руках, не направился в мою сторону.

- Тихо! - Я поднял руку, как на митинге. Братва заткнулась.

- Теперь тот из вас, кто хочет заниматься делами и дальше, будет со мной. Те, кому это не подходит, могут уйти и даже унести с собой свое оружие. Преследования не будет.

Я замолчал и, строго оглядев стоящую передо мной небольшую толпу братков, завершил свою речь:

- Со всеми вопросами к моему помощнику. Обернувшись, я жестом подозвал Костю, и он, держа в руке «магнум», подошел ко мне.

- Ствол можешь убрать, - сказал я ему так, чтобы мои слова услышали все.

Он засунул пистолет в кобуру и, улыбнувшись браткам, сказал:

- Это и к вам относится, между прочим. Оружие постепенно исчезло, и Костя, продолжая дружелюбно улыбаться, спросил:

- Бригадир-то кто?

Из толпы выбрался рослый широкий парень со сломанным носом и, хмуро глядя на Костю, сказал:

- Ну я бригадир…

- Меня зовут Костей, - сказал Костя. - А тебя?

- Кувалда.

- Да я не погонялово спрашиваю, ты мне имя свое скажи.

- Имя… Альберт, - сказал Кувалда и застеснялся.

- Очень приятно, - ответил Костя и протянул ему руку.

Я посмотрел на них и обратился к Альберту:

- Первое, что тебе нужно сделать, - немедленно освободить женщину, которая у вас там в заложниках. Возьми своих и моих людей и - мухой! И чтобы ни один волос! Жизнью ответишь.

Альберт кивнул и повернулся к Косте, а я сказал:

- Что-то я утомился сегодня. Вы тут разбирайтесь, а я поехал в Джексонвилль. Риту привезете туда.

Костя хотел что-то спросить, но я остановил его жестом:

- Потом. Все - потом. И пошел к машинам.

Мне хотелось остаться одному и переварить все то, что произошло за последние несколько дней. А потом меня ждала встреча с Ритой, и я хотел…

В общем, я много чего хотел.

Но больше всего я хотел забраться в ванну и до скрипа отмыть руки, которыми только что убил Марафета, посмевшего прикоснуться к моей…

Эпилог

Академик Владилен Михайлович Наринский был в ударе.

Ослабив галстук и расстегнув верхнюю пуговицу белоснежной шелковой рубашки, он произносил речь о русской мафии в Америке.

Подчеркивая важные моменты, он делал решительные жесты правой рукой, а левой время от времени прикасался к Рите, то приобнимая ее за плечи, то бережно прикасаясь к ее загорелой руке. Рита отвечала ему игривыми взглядами, ахала в нужных местах, трогательно складывала на груди руки, в общем - реагировала, как он хотел. И, похоже, она не просто умело подыгрывала его разглагольствованиям и распусканию перьев, а участвовала в этом дуэте совершенно искренне.

Мне это не нравилось.

Я смотрел на академика и его бывшую ученицу, и мысль о том, что они связаны гораздо теснее, чем можно было предположить, не оставляла меня. Откуда я знаю, может быть, они были любовниками?