РОК

Переполняло возмущение теми, кто убедил падкого на власть Бориса Николаевича включиться в изнурительную избирательную гонку. Естественно, все они думали не о его жизни и здоровье, а о своих интересах. Окружение боялось потерять свои привилегии, финансовые круги — свои дивиденды, американцы — удобного для них президента России и т.д. Эту сторону избирательной кампании очень хорошо и подробно описал Д. Кьюза в книге «Прощай, Россия!». Да и во многих других публикациях эта тема достаточно подробно исследована, поэтому я не буду ее касаться.

Предложенный Б. Ельцину темп не мог не вызвать тяжелых осложнений. В последующем я узнал, что в ночь с 25 на 26 июня, в перерыве между первым и вторым туром голосования, у него вновь развился тяжелейший инфаркт миокарда с острой сердечной недостаточностью. Как он выжил — трудно объяснить. Видимо, в первую очередь природные силы, судьба или Бог, а во вторую - достижения медицины сохранили ему жизнь. Какая же сила воли у этого человека, каково стремление к власти: со свежим инфарктом миокарда, остаточными явлениями сердечной недостаточности, отбросив просьбы близких и предупреждения врачей, поехать на избирательный участок,

254

чтобы показать избирателям да и всему миру, что слухи о его болезни — вздор, что он на ногах и может продолжать свое дело! Издерганный и безразличный ко всему, обманутый средствами массовой информации народ России вновь избрал тяжелобольного президента страны.

Я и не предполагал, что судьба опять втянет меня в тяжелые медицинские и политические коллизии, связанные со здоровьем Б. Ельцина. Всего через несколько дней после инаугурации президента России, в августе 1996 года, ко мне в кабинет вошли мой заместитель, тогда член-корреспондент Медицинской академии Ю.Н. Беленков, и руководитель хирургического отдела профессор Р.С. Акчурин. Они только что вернулись с консилиума, который состоялся в санатории «Барвиха» у Б. Ельцина. Понимая тяжесть своего состояния и достигнув желаемой власти на второй срок, он наконец-то дал согласие на проведение коронарографии.

Я не раз и перед этим исследованием, и в связи с операцией задавался вопросом: почему Б. Ельцин выбрал кардиоцентр, который был создан и которым руководил не совсем ему приятный Е. Чазов, ведь он прекрасно сознавал, что все в этом учреждении определяется и контролируется директором? Думается, он верил в мою врачебную честность, и, конечно, свою роль сыграл высокий профессионализм сотрудников центра, известного во всем мире. Решая проблемы своего лечения, Ельцин знал, что в кардиоцентре были успешно оперированы близкие ему люди — В. Черномырдин, О. Лобов, начальник его канцелярии В. Семенченко.

И Ю. Беленков, и Р. Акчурин с энтузиазмом встретили предложение консилиума провести коронарографию в нашем центре. Но мы все трое прекрасно понимали, учитывая многократно перенесенные инфаркты миокарда, что вслед за коронарографией встанет более сложная и опасная проблема проведения операции на сосудах сердца. Откровенно говоря, меня приятно удивили смелость

255

и уверенность Р.С. Акчурина. «Если потребуется, надо оперировать у нас. Мы можем провести шунтирование, опыта у нас достаточно, и результаты хорошие», — ответил он, когда я спросил, какова должна быть, по их мнению, наша позиция, если встанет вопрос об оперативном лечении Б. Ельцина. Я еще раз убедился, что сделал в начале 80-х годов правильный выбор, пригласив на должность руководителя хирургического отдела тогда малоизвестного в широких медицинских кругах, но перспективного хирурга.

При проектировании центра мы предусмотрели создание в нем не только терапевтических отделений, но и отдела современной сердечно-сосудистой хирургии. Операционный блок, построенный фирмой «Сименс», был в то время одним из лучших в Советском Союзе. Оставалось найти активного хирурга с хорошими задатками, который мог бы оперировать на высоком современном уровне. Мне порекомендовали переговорить с молодым микрохирургом Р. Акчуриным, работавшим в институте у профессора Б.В. Петровского. Мы встретились, и мне понравился активный, целеустремленный и обладающий прекрасной техникой, судя по тем микрохирургическим операциям, которые были на его счету, Ренат Акчурин. Мне кажется, что и для него эта встреча стала его судьбой. Дело в том, что его мечтой, как он сам рассказывал, была сердечно-сосудистая хирургия. Конечно, пришивать пальцы, конечности, за что он в группе специалистов был удостоен Государственной премии, может не каждый хирург, нужны определенный талант и терпение, но операции на сердце — это высший класс хирургии. В Центре хирургии он обратился с просьбой перевести его в отдел сердечно-сосудистой хирургии, но получил категорический отказ от заместителя Б. Петровского профессора Б. Константинова. Не получи он предложения перейти в Кардиологический центр, воз-

256

можно, одним прекрасным отечественным кардиохирургом было бы меньше.