Рок И его проблемы-4

— Это когда тебе верят, как мы с утра все поверили тебе… — серьезно ответил Олег Петрович. — А ты, к примеру, — не оправдал.

— Я — доверчив, раз доверились.

— Самое смешное, — улыбнулся как-то сам себе Олег Петрович, — что я не держу на тебя зла, Дядя… Как на жену, когда она меня пилит.

— Я вас не ругаю.

— Я про другое. Может, ты понимаешь… Нам всем жить осталось часа два, от силы — три. А я на тебя не сержусь.

— Это вы так думаете. Насчет двух часов… Я думаю, побольше.

— Вижу, не боишься. Вижу, помирать не собираешься. Это-то как раз для меня полная загадка… По всему, — верх чудачества, тебе верить. Поскольку тащишь ты всех нас к погибели… А я, как овца, которую ведут на бойню. Верю и все. Что ничего плохого с нами не будет… Так, что отстань, не томи душу… Занимайся своим делом.

Но дела-то как раз у меня никакого не было. Только сидеть в кузове, дышать свежим воздухом и смотреть по сторонам, на зеленые окрестности подзабытой цивилизацией природы.

5.

У нас сломалась машина. Что там случилось с мотором. Птица поднял капот, и принялся не спеша разбираться с неприятностью.

Вторая машина встала так, что если бы по шоссе кто-нибудь поехал, непременно бы остановился. Поскольку встала она поперек него.

Невдалеке, метрах в пятидесяти дальше, шоссе поворачивало в сторону, и пропадало из вида. Но виды нас не интересовали.

Народ разбрелся кто куда. Первое и второе отделение, — налево, второе и третье, — направо. Там они разлеглись в тени и предались мечтаниям о грядущем богатстве. Но так, чтобы просматривать с обоих сторон дорогу, и в случае чего иметь возможность из небольших естественных укрытий вступить в ближний бой. Поскольку тот, кто стреляет первым, по большей части и оказывается прав.

Артему с его пятью патронами досталось самое почетное место.

Погода была хорошая, спешить нам было некуда, из графика движения мы и так выбились окончательно, чтобы продолжать вспоминать его.

Пусть те, которые поджидают нас в засаде, попарятся в нетерпении, пусть остынут их домашние щи, и нагреется холодный из погреба самогон, который выставили на стол их заботливые супруги.

Для нас и ночь сгодится, — чтобы тронуться в путь дальше. Если, конечно, до этого не случится ничего из ряда вон выходящего.

Например, если мы не ошиблись насчет засады, а им там надоест париться, — сколько нас и чем мы вооружены, они прекрасно знают, — то они могут перейти в наступление. И не подходить близко, на расстояние прицельного выстрела из обреза, — остановиться метрах в двухстах и начать разделываться с нами оттуда. Чтобы с их стороны все прошло без потерь.

Тогда мы растворяемся в лесу. Даже разработали небольшой план движения, чтобы в результате, выйти на это же шоссе, но в пятнадцати километрах дальше по маршруту. Все мы рассчитали приблизительно, конечно, но народ был в основном лесной, деревенский, — и вероятность, что кто-то придет все-таки к месту сбора, оставалась большая.

Когда мы провели небольшой митинг по этому поводу, никто не захотел возвращаться домой. Все желали двигаться по направлению к кладу. Которого, скорее всего, в природе не существует. Было и это подозрение… Но хотели проверить, — все, до единого.

Моральный дух нашего воинства оставался по-прежнему высок. Грядущая опасность еще больше сплотила его вокруг своего командования. То есть, вокруг меня…

Можно сказать, да так оно и было на самом деле, что остановившись на этом живописном участке дороги для ремонта, я понадеялся «на авось»… Конечно же, на авось, на что же еще. Ничего другого не просматривалось.

Но то было какое-то ненормальное «авось», — основанное на твердой уверенности, что именно так и нужно было сделать.

На этом нужно остановиться поподробнее. Поскольку потенциальный результат мыслительного процесса, который я переживал, касался не только меня, но и остальных… В первую очередь, наверное, потому, — что касался остальных.

Еще когда попросил Птицу остановиться для ремонта машины, я знал, — что так нужно сделать. Не лезть же, действительно, на засаду, с задорной песней на устах…

Но место для ремонта выбрал я.

Ехали, ехали, — вдруг я почувствовал, что вот, это то самое место, где должен сломаться мотор. Еще несколько секунд назад было рано, а через несколько секунд будет поздно.

Это сродни байке про Великую Октябрьскую революцию, когда Ленин сказал коллегам: сегодня вечером — рано, а завтра утром будет — поздно… Вот она поэтому и свершилась. Ночью.

Я застучал кулаком по кабине, машина резко остановилась, Птица встревожено выглянул: что случилось?

Да ничего, просто это самое место, где нужно ломаться. Немного раньше, — рано, а немного дальше будет, — поздно.

Почему так, я сам бы не смог объяснить…

План отступления, который мы разработали на президентском совете, — с выходом через пятнадцать километров обоих групп на шоссе, был неосуществим.

Вернее, он бы, может быть, и сработал, — но просто до него дело не дойдет. Я каким-то образом это хорошо знал. Скорее, не знал, — чувствовал. Что все обернется по-другому.

Потому что мы остановились в хорошем, правильном месте, которое не даст нам пропасть.