Рок-н-ролл под Кремлем

Света вспомнила, как Игоруня однажды пригласил ее домой на воскресный обед. Чинно, серьезно, без намека на какие-нибудь фривольности. На месте уже Света узнала, что у них в семье традиция – раз в месяц, в воскресенье, обедать с бедными родственниками (в прямом, материальном смысле) и прочим полезным, но малозначительным людом: «простотой» – портнихами, сантехниками, домработницами… Эдакое «слияние с народом», благотворительность, реверанс судьбе за сытое безбедное житье. Как же, генеральская семья, квартира в центре Москвы, водитель, адъютант – шутка ли сказать! Чем не потомственные дворяне? Но с челядью и «простотой» держатся снисходительно: вон, даже за стол пускают, жизни учат…

Когда Игоруня ее родителям представлял, Света в полной мере ощутила себя девушкой из Горняцка.

Папа-генерал – кряжистый, пузатый, с крестьянским, незначительно облагороженным властью лицом, глянул на нее пронзительно, пропустил аттестат с пятерками и отличную зачетку, зато сразу разглядел барак с земляными полами и безотцовщину, поскучнел, тут же оценил фигуру, – это поправило впечатление, и он слегка улыбнулся сынку: мол, сойдет, Игоруня, не робей!

Мама-генеральша – на ладонь выше супруга и в два охвата толще, крашенная с ног до головы: волосы белые, маленькие блеклые глазенки синим карандашом увеличены, ресницы густо тушью наведены, ногти ярко-зеленые и на руках и на ногах, шлепанцы без носка, чтобы вся красота на виду… Она безошибочные ярлыки на простенькую кофточку и самопальную джинсовую юбку мгновенно прицепила, сказала с сочувственной улыбкой:

– Босоножки, милая, надо на размер больше брать, а то ноги испортите…

И ведь снайперски в самую больную точку попала: это у Светы слабое место – комплекс больших ног; она даже съежилась и пальцы поджала. А хозяйка тем же дружеским тоном продолжила:

– Я вас своей педикюрше порекомендую, Валечке, она тоже сегодня будет: пусть мозоли посрезает да ногти в порядок приведет…

Уничтоженная Света стиснула зубы. У нее вроде и мозолей нет, да и думала, что за ногтями следить научилась… Знала бы раньше – ни за что не пошла, пропади они пропадом со своими реверансами… И ладно бы действительно из дворян, москвичи в надцатом каком-то там поколении, так нет: папа из Липецка, мама из Борска – Света тут же у Игоруни все выпытала. А когда узнала, то ей и полегче стало: можно, оказывается, выскочить из грязи в князи, а Горняцк ничем не хуже Борска, там, по крайней мере, уголь для страны добывают! К тому же в Горняцк сам Хрущев приезжал, а вот бывал ли он в Борске – еще очень большой вопрос!

После обеда она пошла мыть руки, а Игоруня заскочил следом в ванную, защелкнул дверь да полез двумя руками под юбку, тут она ему и треснула по морде, да не один раз, а три или четыре – за всю семейку… Он потом за ней до метро бежал да извинялся.

Она коснулась моей руки —
И меня прошила молния в тысячу вольт.
Она поцеловала меня —
И я задымился, как бушующий вулкан!
Дружки смеются,
когда я называю ее нежно: мой цветок…
А я просто влюблен!
Я потрясен!
М-м… О да, да, да!

Это музыка запрещенная, за нее запросто можно из комсомола вылететь, да и из училища… А что в ней такого плохого? Или просто плохого?

Элвис умолк. Ален, не отрываясь от Светиного плеча, дотянулся правой рукой до проигрывателя, перевернул пластинку. Звук сделал погромче – чтобы заглушить тревожные, неприятные мысли.

– Какие у тебя глазищи, – прошептала Света, разворачиваясь снова к нему спиной.

Они снова уселись – спинной мозг к спинному мозгу. Их биополя смешивались. Оба улыбались. Элвис теперь орал, словно на него тоже снизошло какое-то просветление.

Сожги мой дом,
Укради мою тачку,
Выпей мой виски и разбей мой любимый стакан…
Ты можешь делать, что хочешь, —
Но, милая, только не наступай
на мои голубые замшевые туфли!!

Бесшумно отворилась дверь комнаты. Дядя Коля, импозантный, в джинсах, кроссовках, синей джинсовой шведке и красном шейном платке, с горящими от любопытства глазами заглянул в комнату, увидел, вернее, «схватил» представшую перед ним картину одним взглядом:

– Ёныть-лапоть! Я думал, у вас тут легонький бордельеро… Машина фырчит, в «Архангельском» обед стынет. Поехали быстро!

* * *

– Группу номер семь «освещал» «Американец»…

Молодой человек в костюме из немнущейся ткани извлек из папки очередной рапорт, расположил его поверх стопки уже зачитанных и сделал небольшую паузу.

– «Американец», – подполковник Шахов, глядя куда-то в сторону, постучал ручкой по столу. – Да, это наша гордость! Столь естественного агента приобрести трудно, он растворяется в среде разрабатываемых, его никто не заподозрит!