Рок-н-ролл

Что еще мне трудно, так это вспомнить место, где нахожусь. Я забыл адрес церкви, и только третье такси, после того как я невразумительно описал церковь шоферу, отвозит меня куда надо. Я забираю принтер, то же такси быстро доставляет меня в гостиницу с навеянным Вивальди названием. Выясняется, что Чарли уже приезжал, не застав меня, он оставил записку, что отправляется прямо в клинику, чтобы подписать необходимые бумаги, и будет ждать меня прямо там. Я хватаю чемодан и засовываю туда свои покупки. Вещи для монашек я распихиваю по бумажным пакетам из магазинчика на улице Сент-Катрин. Внизу расплачиваюсь за бар и комнату, на два часа снимаю лимузин моей ожившей мечты — если уж приходится сдаваться и складывать оружие, сделаем это с блеском. Я прошу шофера заехать к моим англиканским монашкам, поднимаюсь на второй этаж. Сестры весьма удивлены, увидев меня опять так скоро, ведь дорогу в магазин я уже знаю и взнос сделал. Когда я вываливаю перед ними содержимое своих сумок, они не могут скрыть восхищение: вещи все новые и хорошего качества. Моя красавица, даже будучи в самом дурном расположении духа, не стала бы мне покупать всякое уцененное барахло на распродажах. Они горячо благодарят меня, да благословит меня Господь. Мне надо спешить: в то место, куда я отправляюсь, впускать-то впускают, а вот можно ли будет оттуда выйти — это большой вопрос. Я опять сажусь в автомобиль, говорю адрес Центра, мы поднимаемся по Шербрук, потом все прямо и прямо. Проезжаем мимо построек в викторианском стиле, можно подумать, что это казарма или больница. Я вытягиваю шею, чтобы прочитать на фронтисписе надпись, запечатленную на гранитном блоке. Оказывается, это решетка Мак-Жиля, университета, о котором столько говорили в семье моих дедушки и бабушки, когда я был совсем маленьким, потому что бабушка, младшая из тринадцати детей, была единственной — именно потому, что оказалась последней, — кто закончил деревенскую школу. Она училась в этом университете и там на ежегодном балу встретила своего будущего мужа. Дедушка был далеким потомком датчанина Гильденстерна, который когда-то в составе войска викингов явился завоевывать Англию. Он был купцом, торговал можжевеловой водкой, этим джином для лондонских кокни, так что, можно сказать, у нас в семье начинали плохо. Персонаж по имени Гильденстерн был, наряду с Розенкранцем, другом шекспировского «безумца» из Эльсинора. Автор убивает обоих в последнем акте. Раз он дал своему персонажу такое странное имя, наверняка встречал моего предка. Возможно, они ходили в одну и ту же лондонскую таверну. Будь благословен этот Гильденстерн среди других Гильденстернов, ведь не случайно он дал свое, а стало быть, в какой-то степени и мое имя приятелю Гамлета в пьесе величайшего из англоязычных жонглеров рифмами, переложившего восьмисложником легенды-апокрифы Круглого стола.

~ ~ ~

Клиника расположена довольно далеко на проспекте, который, по мере того как приближаешься к Центру, становится все менее привлекательным. Все пыльное, асфальт изрытый и выщербленный, как в Нью-Йорке; то тут, то там бросаются в глаза неопрятные заплатки гудрона разных оттенков; сквозь плиты тротуара пробивается грязная трава; на газоне, который никто уже давно не подстригал, валяются клочки засаленной бумаги. Чем больше номер дома, тем все более облупившийся фасад. Уровень жизни можно узнать по припаркованным машинам. Здесь в основном японские автомобили, старые «доджи», подержанные «бьюики», между тем как еще километр назад нечастые места на парковках оспаривали «крейслеры» и «кадиллаки». В этом месте проспект Шербрук пересекает довольно зловещий квартал. Позднее я узнаю, что здесь в изобилии водятся травести. Перед тем как окончательно сдаться, я пытаюсь заглянуть в «Салун последнего шанса». Как и положено, я нахожу его за два дома до места назначения. Длинный белый лимузин останавливается перед баром, который называется «У Люси». Я вхожу, а все клиенты выходят полюбоваться автомобилем: наверняка они не видели ничего подобного со дня показа по телевизору сериала «Династия» тридцать лет тому назад. Люси очарована. Поверх джинсов у нее блуза с оборками, а под ней ничего нет, как в благословенные времена первых переселенцев. И вообще она похожа на барышень тех давних времен: ровный пробор разделяет светлые волосы, собранные в узел на затылке, а подведенные брови подчеркивают большие оленьи глаза. Я заказываю кружку пива, следом за ней еще одну. Выпиваю быстро: должно быть, Чарли уже беспокоится. Достаю из кармана деньги, Люси говорит:

— Вторая за мой счет, приходите, когда у вас будет немного больше времени.