Рокировка

Зимин все еще говорил, говорил, стараясь заглянуть мастеру прямо в глаза, но вдруг осекся на полуслове, втянул голову в плечи и рванулся прочь.

Майер оглянулся: к нему неторопливой походкой подходил Майзенберг. Он улыбался, но от его улыбки у Фердинанда по спине пробежал холодок. Старый мастер вспомнил, что вот так же улыбался полицейский, застреливший на его глазах двоих раненых повстанцев. Вот так же он улыбался, одними губами, улыбался – и нажимал на спуск…

– Вы, товарищ Майер, на будущее – сразу ко мне обращайтесь, – сказал он спокойно. И снова улыбнулся. – Меня сюда специально направили, чтобы вот такие вопросы быстро решать. Кстати, этот Зимин, он как – хороший рабочий?

– Э-э-э, – замялся Майер. – Он ист уметь карашо работайт. Уметь, если не тринкен фотка…

– Понятно. А скажите, пожалуйста: если он пару месяцев в депо работать не будет – это большой ущерб плану работ?

Мастер задумался. Большого ущерба, разумеется не будет, но… Это как-то не по-товарищески, хотя Зимин и плохой товарищ. Ведь ясно, что этот Майзенберг устроит Зимину такое… такое…

– Найн. Еко нелься убрать на тфа месяц. Плохо.

– Ну, нельзя так нельзя, – кивнул Майзенберг. – Значит, за свое опоздание он здесь два месяца принудительно и отработает. Спасибо, товарищ Майер, работайте спокойно.

Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился:

– Сам товарищ Ленин сказал, что при социализме надо установить на производстве немецкий порядок и немецкую дисциплину. Вот и устанавливайте, товарищ Майер. Устанавливайте, а я – помогу…

– Мой дуче! – Алоизи, постоянный представитель Италии в Лиге Наций отсалютовал и щелкнул каблуками. Затем протянул Муссолини кожаный бювар. – Вот здесь предложения и рекомендации, высказанные правительством Британской империи относительно положения в Германии. Прошу вас ознакомиться.

Муссолини двинул квадратной челюстью, ухватил могучей лапищей протянутое и принялся читать. Перелистнул одну страничку, другую…

– Cazzo di caccare![213] – от грозного рыка диктатора задрожали стекла в оконных переплетах. – Ты посмел притащить это мне, ceffo[214]?! На что мне эта cazzata[215]?!

– Н-но… дуче… – Алоизи побледнел и отступил на шаг назад. – Ведь Британская империя предлагает нам помощь…

– Ну да, ну да! – Муссолини взмахнул рукой так, словно собирался рубить дрова. – Ты, fesso[216], не видишь разве, в какую задницу англичане посадили Германию своей помощью?! Где Гитлер, которому обещали миллионы фунтов и закрывали глаза на его делишки? А ты еще не слышал, figlio di putana[217], чем кончил Крупп, которому обещали место на рынке? Его повесили вместе со всей семьей на пролете в цеху его завода! Va fa’n’fica[218]c такими предложениями! Я не хочу, чтобы Италия повторила судьбу Германии! ВОН!!!

Алоизи выскочил из кабинета диктатора, обливаясь холодным потом. А Муссолини заходил по кабинету, мысленно заканчивая диалог с дипломатом: «А я не собираюсь повторять судьбу Гитлера!»

Он никак не мог успокоиться: казавшаяся легкой и простой кампания в Абиссинии на поверку оборачивалась тяжелой войной, исход которой был до сих пор неясен. Особенно досаждали итальянским войскам эфиопские части, подготовленные инструкторами из русских эмигрантов, а летчики негуса[219] – тоже русские и поляки! – оказались достойными противниками пилотов Реджиа Аэронаутика[220]. Дивизии чернорубашечников показали себя просто сбродом, а регулярные части – совершенно неподготовленными для действий в Африке. И вот с этими «потомками великих римлян», которые только и умеют, что маршировать на парадах, да и то – как-то потешно, вот с ними влезть в гражданскую войну в Германии?! Ну нет!!!

Алоизи давно ушел, а Муссолини все вышагивал и вышагивал по своему кабинету, нарочито громко стуча сапогами. Нужно самым срочным образом решать, что делать? Он может хоть сколько угодно топать и браниться, но надо признать, что англичане не простят ему его пассивности. А остаться один на один с Британией Италия пока не готова. И, возможно, никогда не будет готова…

Муссолини топал все сильнее и сильнее. Что же делать? Что делать? Помнится, этот вопрос задавал один русский революционер…

Дуче резко остановился, словно налетел на столб. Нет, конечно, нет… Хотя… А почему, собственно, «нет»? Собственно, а кто мешает?.. Король? На фонарь! Толстосумы? Туда же! И ведь может получиться, потому что если получится, то любой враг Италии может легко повторить путь этого выскочки Гитлера… В том, что взрыв газа в Нюрнберге не был случайностью, дуче не сомневался ни минуты. Мадонна ведает, как Сталину удалось это провернуть, но удалось однажды – удастся и дважды. И трижды!..

Муссолини поднял трубку телефона:

– Вызовите ко мне Пьетро Секкья[221].

– Простите, дуче, – голос секретаря был озадаченным. – Кого вы сказали?

– Коммуниста Пьетро Секкья, который в настоящий момент отбывает восемнадцатилетний срок. Я жду его через пять часов. А пока я приглашаю к себе советского полпреда.

Эпилог