Рокировка

– Представил себе Климкину физиономию, если бы ты при нем начал Тухачевского с Гамарником учить… – И видя, что Саша все еще не понимает, пояснил: – Ты, швило, видел когда-нибудь нашкодившего кота? Который знает, что нашкодил, и ждет, когда ему веником, веником? Вот, а теперь представь себе, что берут такого кота за шкирку и с размаху макают в горшок сметаны. Какая у него морда будет? Вот и у Клима была бы такая же…

На следующий день последовали оргвыводы по многобашенному тяжелому танку прорыва Т-35. Управление моторизации и механизации РККА начало шерстить НКВД под руководством лично Сергея Мироновича Кирова, в результате чего начальник УММ Халепский оказался в отдельной камере на Лубянке, его заместитель Грязнов отправился в Среднюю Азию командовать стрелковым полком, второй заместитель Ратнер принял механизированный полк кавалерийской дивизии. Из трех инспекторов одного отправили командовать батальоном в механизированную бригаду, а двое других составил компанию своему шефу на Лубянке.

С подачи Сталина, Ворошилов и Киров основательно взгрели Тухачевского и Гамарника. Климент Ефремович с особенным удовольствием цедил в лицо свекольно-красному Тухачевскому: «Если вам, Михаил Николаевич, так хочется стрелять из нескольких башен, так вы только скажите – назначим вас батареей береговой обороны командовать. Там от такой стрельбы хоть какой-то толк будет, вы же у нас артиллерист знаменитый». Киров высказался проще и конкретнее: «Не умеете народные деньги считать? Полагаете, что за счет народа можно свое любопытство удовлетворять? Сомнительные опыты ставить? В следующий раз за такие художества партия над вами опыты ставить будет!» Тухачевский и Гамарник были окончательно сняты с занимаемых должностей, с формулировкой «полное служебное несоответствие», после чего первый поехал на Урал командовать корпусом, а второй – в Белоруссию, принимать дивизию.

Одновременно с этим НКВД занялось и заводом-изготовителем пятиголового чуда-юда. Директор сто семьдесят четвертого отправился на соседнее, кораблестроительное предприятие с понижением и стал начальником цеха, а завод после короткой, но энергичной встряски сотрудниками НКВД, приступил к созданию проекта, который Сашка для себя обозначил как КБМ – колёсная боевая машина.

В общем, там ничего особо выдающегося не было, но для тридцатых годов это был, безусловно, прорыв. Восьмиколёсное шасси с полным приводом и управляемыми передними осями, автоматическая малокалиберная пушка и два пулемёта. Причем один из них Саша требовал от Владимирова – на четырнадцать с половиной миллиметров. Внешне КБМ полностью повторял БТР-80, разве что башня была большой, двухместной. Найдя в документах пушку ПС-3 калибром тридцать семь миллиметров, Белов несколько раз обвел и два раза подчеркнул требование сделать эту пушку автоматической. Он точно помнил, что такие пушки ставились на Ил-2, а, значит, ничего невозможного в этой пушке нет. В остальном КБМ оказался просто братом-близнецом «бэхи» из будущего: гробообразный корпус, клиновидная морда, арочные шины, и имел передовую для того времени начинку. Дизель, перископические приборы наблюдения и даже кондиционер, на котором Саша настоял, когда узнал, что в Средней Азии зашевелились недобитые басмачи. Два двигателя по сто десять лошадиных сил, легкая противоосколочная броня и широкие колёса должны были обеспечить ему высокую скорость по песку и хорошую боевую устойчивость. Кроме того, был предусмотрен небольшой десантный отсек или место для размещения командира, с дополнительным перископом и радиостанцией.

Так же на базе КБМ Александр нарисовал бронированную установку залпового огня и зенитную установку со спаренным крупнокалиберным пулемётом, которого ещё не было в металле, но должным образом простимулированный Дегтярёв и его помощник Шпагин уже вплотную занялись этим вопросом.

– Отмучились! – Василий подбросил свою сумку в воздух и великолепным футбольным ударом послал ее в Артема.

Тот легко перехватил ее, раскрутил над головой на манер пращи и метнул назад. Ребята откровенно веселились: закончилась первая четверть. Им раздали табели с оценками, и впереди ждали целых три дня приятного ничегонеделанья. Правда, Александр не очень-то понимал, чему же тут радоваться: осенних каникул в этом варианте советской школы не предполагалось. Выходной день шестидневки, за ним – два дня октябрьских праздников и – все, здравствуй, школа. Но, разумеется, он все равно радовался за своих названых родичей. Тем более что на праздники они собирались сходить в планетарий. Светлана просто дождаться не могла, когда же наконец Саша расскажет ей о звездах и вообще, да и Василия с Артемом захватила идея пойти и посмотреть днем на звездное небо.