Рокировка

– Учти, дуреха, если ты еще раз ворвешься в чье-нибудь жилье, то хозяева тебя и прикончить имеют право. И ничего им за это не будет. Закон теперь такой.

Ирина передернулась. Как-то не так она представляла себе свое учительство. С разочарованием спросила:

– И что, теперь всегда так будет?

Начальники дружно кинулись ее утешать, маша рукой милиционеру, чтобы увел со двора эту злосчастную Дуську. Слаженность их движений рассмешила Ирину и она уже с юмором рассказала им о своем ночном приключении.

Почесав в затылке, управляющий сказал:

– Ладно, пойду потолкую с этим любвеобильным Петькой. Слово даю, к вам никто больше не полезет.

И ушел, а обеспокоенная директриса предложила:

– Может тебе у меня пожить? Места хватит, у нас у всех интеллигентов в селе коттеджи одинаковые, построенные при советской власти по типовому проекту.

Ирина отказалась. Она сюда не для того приехала, чтоб по чужим хатам скитаться. Немного посетовав на местные нравы, директриса ушла, а на Ирину почему-то навалилась тоска. Ей захотелось сильного мужского плеча рядом и чувства защищенности. Хоть немного в жизни если не счастья, то хотя бы благополучия. В душе снова возникло что-то, похожее на сожаление, но Ирина быстро заглушила бесполезные мысли.

Вышла в сад, глубоко вдохнула свежий утренний воздух, но прежнего покоя и умиротворения, что возникло у нее по приезде, как не бывало. Видимо, в ее жизни нет места волшебным сказкам.

Начальники свое обещание сдержали и больше к ней никто не приставал, если не считать робких ухаживаний деревенских парней.

Лето кончилось очень быстро. Начались школьные занятия. В селе катастрофически не хватало учителей, и каждый из имеющихся замещал кого-то из отсутствующих. Ирине пришлось вести не только русский и литературу, но и физкультуру, так как она в свое время занималась в разных секциях и могла показать задаваемые упражнения своим ученикам, музыку, поскольку имела музыкальное образование, и даже историю, поскольку преподавать ее больше было просто некому.

Но ей это было по душе, не оставалось время на уныние. Как ни странно, но ей досаждали мысли не об Игоре, с которым она прожила три года, а об Александре, пробывшим с ней каких-то пару дней. Это было необъяснимо, и она все чаще задавалась вопросом, что было бы, если б она осталась? Хотя и без гаданий на ромашке ясно: жила б в подаренной им квартире, ездила на собственной машине и не могла себя уважать, отчаянно жалея, что согласилась на его деловое предложение.

В общем, сейчас у нее все было хорошо. Главное – она ни от кого не зависела. Это внушало уверенность в завтрашнем дне, а именно этого ей всегда не хватало для душевного равновесия.

Из всего учительского коллектива ей по духу ближе всех была директриса. Жила она одна. Ее муж, с которым они приехали в Поречье лет пятнадцать назад, давно сбежал обратно в город, к мамочке, не в состоянии освоить трудную науку ведения собственного хозяйства, а Алла Васильевна осталась, не захотев обитать в одной квартире со свекровью.

Ее связывали непростые отношения со старым холостяком Алексеем Михайловичем. Но сколько она не пыталась, по ее выражению, его окучить, ничего не получалось. Как-то после очередного афронта она горестно пожаловалась Ирине:

– Он осторожный, как заяц! Неужели я столько лет потратила напрасно?

В голосе начальницы звучало такое страдание, что сочувствующая ей всей душой Ирина каверзно предложила:

– А вы его скомпрометируйте!

Алла Васильевна в сердцах вскричала:

– Да как это? Его же не поймаешь!

Хихикая, Ирина посоветовала:

– А как в водевиле. Пригласите его домой и устройте так, чтобы он сел в какую-нибудь гадость типа солидола. И быстренько с него штаны снимайте, конечно, только для того, чтобы солидол отстирать, пока не въелся. А поскольку, снимаючи, вы тоже вымажетесь, то и вам раздеться придется. А в это время пусть из соседок кто-нибудь зайдет. Лучше по-свойски, без стука, чтобы он спрятаться не успел. И все…

Директриса призадумалась и прошептала:

– А что, можно попытаться.

Через неделю вся деревня говорила, что управляющего застали у директрисы в доме голым и что хозяйка тоже была практически безо всего. Поскольку к Алле Васильевне ненароком заглянули самые строгие блюстительницы деревенской морали, то бедному Алексею Михайловичу волей-неволей пришлось жениться.

Ирина гордилась собой, глядя на откровенно сияющую физиономию директрисы. Управляющий тоже несчастным не выглядел. Он хотя и понял, что его примитивно поймали, но был даже доволен, семейная жизнь оказалась куда приятнее, чем он представлял.

Глядя на них, Ирина больше не могла прятаться от своих собственных чувств, с каждым днем все громче и громче заявлявших о сделанной ею катастрофической ошибке.

Если бы не было той одной-единственной, перевернувшей ее представления о чувственной любви ночи, она бы не переживала. Но теперь тело, узнавшее истинное наслаждение, настойчиво требовало повторения, и она с трудом сдерживала свои порывы. Порой до боли хотелось снова упасть в сильные объятия Александра и забыть о том, насколько это ненадежно и скоро кончится.