Рокировка

…Карандаш скользил по бумаге, и только чистые листы сменяли исписанные. На бумагу ложились вещи, которые Александр хорошо знал или знал неплохо, чтобы объяснить, как оно работает. И первым делом, конечно, оружие. Стрелковое, мины, взрывчатка и смеси. Потом твёрдой рукой изобразил несколько танков. Тридцатьчетвёрку, в самом позднем варианте, с пушкой в 85 миллиметров и ИС-3 с литой башней. Надписал, как помнил, характеристики, лишний раз помянув добрым словом преподавателя по тактике военной академии, и, сделав пометку в лежащем рядом листке – «Уставы», потом подчеркнул это слово и поставил восклицательный знак.

После изобразил несколько типов глушителей звука выстрела и много другого, что в его время было обыденным и привычным. Тут же набрасывал список приоритетных направлений в разработках и указывал тупиковые пути…

Через час в комнату заглянул Власик и поднял один из листов к глазам.

– Это что?

– А? – Александр привстал и заглянул в документ. – Схема работы автомата заряжания для танка. Не знаю, сможем ли сделать, но штука довольно перспективная. Можно будет ставить тяжёлую пушку, и не ворочать снаряды вручную, и стрелять куда быстрее.

– И много тут такого? – Власик кивнул на стопку исписанных листов.

– И такого, и получше, – Александр кивнул. – Напишу, что… – он чуть было не сказал «вспомню», но вовремя перехватил слово, – …знаю…

Он помедлил, не зная, можно ли озаботить начальника сталинской охраны бытовыми проблемами, но в животе уже урчало невыносимо.

– Николай Сидорович, а можно чего-нибудь поесть?

– Чёрт, прости, забыл, – Власик покачал головой. – Сейчас всё организуем.

Он вышел из кабинета, прикрыл дверь и опёрся на неё спиной, закрыв глаза.

«Не приведи господи, потеряется хоть один листок – Хозяин в пыль сотрёт и прав будет тысячу раз». Он глубоко вздохнул, встряхнулся и посмотрел на встревоженных его поведением охранников.

– Значит, так, товарищи. Через этот порог не должен перейти никто, кроме меня и сами знаете кого. Сейчас я пришлю ещё двух сотрудников, распределитесь так, чтобы не меньше трёх человек здесь у дверей находились постоянно. И никого, понятно? Ни членов ЦеКа, ни уборщицы, ни единой живой души, кроме меня и товарища Сталина. Вас это тоже касается. Ясно?

– Ясно, товарищ Власик, – уполномоченный ГУГБ Ковалёв спокойно кивнул и оглянулся на напарника, словно проверяя, насколько тот проникся задачей.

А ещё через пятнадцать минут люди Власика наблюдали, как тот сам, лично, тащит поднос с едой, не доверив этого дела даже сто раз проверенной официантке из местного пищеблока. И новую пачку белоснежной импортной, английской бумаги фабрики Ватмана тоже принёс лично, а позже сел тихо в углу и лично пронумеровал каждый исписанный лист, и сшил их в несколько тетрадей, опечатав личной печатью каждую, и упаковав в папку из плотного картона, которую в свою очередь тоже опечатал.

– Вот так вот, товарищ Белов… – Он поднял усталые глаза на такого странного паренька и вновь подивился молчаливому одобрению в его глазах.

– Правильно, Николай Сидорович. Режим секретности есть основа для крепкого сна у себя дома, а не на лагерной шконке. А что до записей, так можно, наверное, сразу заказать на бумажной фабрике пронумерованные тетради? Мне будет не очень удобно, но вам-то точно проще так, чем сшивать каждый лист.

– Это дело. – Власик кивком дал понять, что оценил заботу Белова.

На другой день Сталин принимал самого крупного в СССР специалиста по переработке нефти – академика Губкина. Его прямо-таки вырвали из экспедиции в Татарии, где он искал новые месторождения нефти, которые называл «вторым Баку».

Высокий широкоплечий мужчина с плотной шапкой светлых волос, прямо в самолете переодетый в новый тёмный костюм и белоснежную рубашку, он слегка робел в кабинете Сталина, но вёл себя достойно и не заискивал, а держался уверенно и спокойно.

Когда Сталин положил перед ним четыре листка, исписанные твёрдым мужским почерком, академик, сначала не торопясь, а постом всё быстрее и быстрее начал просматривать чертежи. Химические формулы, написанные явно для того, чтобы тому, кто будет просматривать документ, было понятно, что писал специалист, он вообще пролетал взглядом, надолго задерживаясь на цифрах параметров. В какой-то момент он зашарил по карманам, ища что-то, потом поднял умоляющий взгляд на Сталина:

– Товарищ Сталин, можно листок бумаги и карандаш?

Получив и то и другое, он быстро написал несколько уравнений, подставляя буквы, потом завел глаза в потолок, пошевелил губами, а потом несколько удивленно произнес: «Ну да, ну да. Так и должно быть», и снова взялся за чертежи.

Наконец он отложил в сторону последний лист и, сняв очки, начал тщательно протирать большие круглые стёкла.

Собственно, ничего особо революционного в том, что предложено, не было. Каталитическое терморазложение тяжелых углеводородов было известно. Пусть и не так давно, но в лабораториях уже опробовано. Не у нас, правда – за океаном, В периодике уже описали.