Рокировка

Дома, переодевшись и отдав Аксинье в стирку испачканную кровью рубашку, Сашка задумчиво осмотрелся, ища, чем себя занять. После истории с большим набегом вся его работа состояла только в осмотре и легком ремонте оружия местного населения. Деньги это приносило небольшие, зато времени отнимало много. Но Сашка не роптал. Доброе отношение соседей было в этом случае дороже.

Но и это не могло продолжаться бесконечно. Он потому и отправился на охоту, что работы на заказ не было, затевать что-то новое для себя пока не хотелось. Точнее, идей было много, но при местном станочном парке и отсутствии элементарной базы получения металлов все они были невыполнимы. В очередной раз вздохнув, он достал из корзины заготовки под куклы и, усевшись за стол у окна, принялся резать очередную игрушку.

Куклы, подаренные дочерям Аксиньи, произвели в станице настоящий фурор. Сашка сам видел, как взрослые женщины с восторгом рассматривают его поделки, сгибая и разгибая куклам конечности и вертя их головами. Сообразив, что очень скоро просьбы сделать такие же начнутся, он отправился на лесопилку и притащил домой заготовок на десяток кукол сразу. Острый нож снимал стружку с пахучего соснового чурбачка, а сам парень в этот момент был где-то далеко отсюда.

Он и сам не понимал, что не так, но чувствовал, что опять оказался не на своем месте. На первый взгляд, вроде все в порядке. Есть угол. Есть рядом ласковая женщина. Сыт, одет, обут.

– Чего тебе еще, хороняка, надо? – спросил Сашка сам у себя словами из фильма. – Живи и радуйся.

Но какое-то странное чувство неудовлетворенности не отступало. Сашка все чаще стал замечать, что в его памяти иногда словно приоткрывается дверца, из которой в его сознание перетекают какие-то знания и понимание ситуаций. Так было с решением, которое он озвучил на казачьем кругу. Так было, когда он просто отдал пожилой вдове молодого, сильного мерина из своей добычи. Так и теперь. Он понимал, что что-то идет не так, но что именно, никак не мог угадать.

Это чувство отступало только в лесу, когда он принялся скрадывать оленя. Его место заняло полное восприятие окружающего пространства, словно у парня вдруг разом появилось еще десять глаз и ушей. Именно это и спасло его при нападении раболовов. В противном случае его уже бы везли в горы переброшенным через седло собственного мерина. Закончив с кукольной головой, Сашка положил ее в корзину и достал заготовку под туловище.

В комнате стало темнеть, и парень, поднявшись, взял со стола керосиновую лампу и, прихватив в сенях канистру с керосином, вышел во двор. Аккуратно заправив лампу, он вернулся и, затеплив ее, снова взялся за нож. Работа спорилась. Теперь, когда технология была отработана, все было просто. Руки сами делали свое дело, а голова продолжала прокручивать одни и те же мысли. Шаги в сенях отвлекли Сашку от размышлений.

В комнату вошла старшая дочь Аксиньи и, улыбнувшись, позвала его ужинать. Кивнув, Сашка отложил работу и, загасив лампу, отправился к колодцу, руки мыть. Как оказалось, его небольшое приключение уже стало достоянием общественности, так что пришлось за ужином коротко поведать умиравшим от любопытства девчонкам о произошедшем. Даже царапиной похвастался. Аксинья внесла в дом закипевший самовар и выставила на стол большое блюдо со сладкими пирогами.

– Мам, а он еще кукол режет, – вдруг выдала Сашку старшая девочка.

– И что? – не поняла Аксинья, вопросительно посмотрев на парня.

– Ну, да. Режу. А то попросит кто, а мне потом некогда будет. А так, пока время есть, наделаю, и пусть лежат. Все какая копеечка капнет, – добавил он, стараясь не выбиваться из образа обычного мастерового.

Аксинья, уже знавшая о его договоре с кузнецом, только согласно кивнула. Вообще, Сашке пришлось выдержать с ней целое сражение, пока она поняла, что эти деньги она получает от кузнеца за его, Сашкино изобретение. И что это просто плата за постой, как и было, оговорено раньше. Женщина уже пыталась однажды отказаться от этой платы, мотивируя это тем, что он и так много для нее сделал, но парень понимал, что трое детей в доме это серьезные траты. Так что сумел настоять на своем.

– А может, ну ее, эту охоту? – вдруг спросила Аксинья, когда Сашка в очередной раз коснулся затылка рукой.

– С чего вдруг? – не понял парень. – Из-за этой мелочи?

– Головой ведь рискуешь, – сокрушенно вздохнула женщина.

– Я ею всю жизнь рискую, – отмахнулся Сашка. – Зато в доме всегда свежее мясо есть.

– Так пост скоро. Все одно скоромного нельзя будет, – привела Аксинья свой аргумент.

– Вот до поста и съедим. А потом я свежее добуду, – уперся Сашка. – Ну не могу я долго на одном месте сидеть. Закисну, – честно признался парень.

– Ты мужик, тебе решать, – махнула Аксинья рукой, сдаваясь. – Тогда уж ружье мое глянь. А то, когда набег отбивали, оно опять осеклось. Хорошо, револьвер, что ты дал, с собой был.

– Посмотрю, – кивнул Сашка, про себя подумав, что не мешало бы сделать ей такой же короткоствол, как и себе.

Что ни говори, а унитарный патрон гораздо надежнее капсюльной системы.