Рокировки

Мир полон леваков. И надо только научиться их распознавать. А распознаешь — станет ясно, как на них нажать, чтобы набить свой бумажник.

И еще одно мне предстоит, для чего помощники совсем не нужны. Жора Патлака ни у кого не остается в долгу, и если я кому-нибудь хочу возвратить долг, то придерживаюсь принципа: два глаза — за глаз, челюсть — за зуб. Таковы правила игры. Обожаю возвращать долги. И с лихвой. Пока не возвращу, мне не спится. А это вредно для моего здоровья.

Первый, кому я возвращу долг, — старший лейтенант Хантов. Сейчас его уже наверняка произвели в майоры. Три года назад он мог бы закрыть глаза на некоторые вещи, а этот наглый тип перестарался, сделал из меня большого преступника, и судьи увеличили мои годочки за решеткой. И пускай не три, а тринадцать лет пройдет, я ему не забуду.

Есть люди, которые заслуживают, чтобы им всего лишь врезали по морде. Этот относится к другим — такому надо нанести удар покрепче. Полежит полгода в гипсовом корыте — может, зарубит себе на носу.

И Тоди я не прощу. Пока я сидел, он меня раз в полгода навещал — видно, хотел порвать со мной. Не будет этого. Нет такого правила в игре — бросать дружка, которому должен, посреди дороги. Три года назад я умолчал о делишках, которые мы обделывали вместе, и он вышел сухим из воды. Не арестовали, ни на суд не вызывали. Тоди и забыл об этом. Такая короткая память? Нет, пожалуй, с него-то я и начну.

Остался я без «пушки» три года назад. При обыске изъяли даже складной перочинный ножичек, который и годился, только чтобы помидоры резать. А ножа при мне не было, и он сохранился. Сейчас он мне как нельзя кстати.

Однако для схватки с таким типом, как Тоди, нужен не только нож в кармане. Надо иметь крепкие нервы, а мои иногда подводят, слишком я быстро закипаю. Что правда, то правда. Валерьянку надо пить, врачи рекомендуют, да я и сам убедился, что надо. Помогает. Голова хорошо работает, и сердце не слишком сильно стучит.

2

В эти утренние часы Тоди, конечно, дома. Может, с какой-нибудь мадам. Впрочем, это неважно. Новый жилой дом, новая квартира, новая табличка на двери: «Тодор Михнев». Всего-навсего? Что ж, «профессия» его — специалист по различным махинациям — обычно не значится ни на табличках, ни на визитных карточках.

Тишина за дверью не означает, что в квартире никого нет. Это первое правило, которое должны помнить новички по чистке квартир. Нажимаю звонок, прикладываю ухо. Слышно шлепанье тапочек. Тоди. Марширует, как офицер. Распахивает дверь, не посмотрев предварительно в глазок. Ишь ты: кто бы ни звонил, его не волнует!

Он в пижаме, но не похоже, что я вытащил его из постели. Подношу два пальца к виску (привычка — перенял ее несколько лет назад, посмотрев какой-то французский фильм).

После моего выхода из тюрьмы мы еще не виделись, только созванивались по телефону. Тоди не удивился ни моему раннему визиту, ни внешнему виду. Если и был чем удивлен, то не показал. Может, стал хорошим покеристом и научился делать хорошую мину при плохой игре? Это я запомню.

Тоди пожал мне руку, осмотрел лестницу и отошел, пропуская меня в квартиру.

— Не беспокойся, я один.

— Осторожность никогда не помешает.

— Похоже, ты стал слишком осторожным.

— Да и ты не такой, как три года назад.

— Верно.

Он шумно втянул носом воздух.

— Ты из поликлиники?

— Почему?

— От тебя больницей пахнет.

Я ответил:

— Был у зубного врача.

— Проходи, садись. Секунду, я только брюки натяну.

— Я не из стеснительных.

— Мне так удобнее. А ты пока открой барчик, налей чего-нибудь.

Я оглядел холл. На полках уйма книг. Вряд ли Тоди их открывает — поставил небось для пижонства. Телевизор, магнитофон, телефон. Новые кресла, новый диван, двойные занавески. Приемная для дюже грамотных посетителей. Интересно, каких гостей он здесь встречает.

Я открыл бар. Импортные плитки шоколада, большие, как книги, целая стопка. Я тут же набрасываюсь на шоколад — благодать!.. Из питья в баре — ни виноградной, ни сливовицы. Нашел среди бутылок с иностранными этикетками «столичную», налил себе. Под шоколад — лучшего питья не придумаешь.

Тоди вышел из спальни, одетый в какую-то царскую хламиду — такую длинную, что видны лишь шлепанцы. Подвязался шнуром с кисточками. Такую одежду я видел в фильмах, не помню только, как она называется.

— Перед кем выделываешься? — рассмеялся я.

— А ты? — Взгляд его остановился на платочке в кармане моего пиджака.

— Мне надо пускать людям пыль в глаза.

— А я следую моде.

— Откуда ж ты узнал об этой моде, не посещая тюрьмы?

— Дело нехитрое. Патлака, ты почему с порога ругаться начинаешь? Давай чокнемся за встречу.

Он и себе налил водки, поставил на стол тарелочки с земляными орешками, сел напротив меня, чокнулись.

— А сейчас я тебе объясню некоторые моменты, чтобы между нами было все ясно. Насколько я понял, ты сердишься, что я редко навещал тебя в тюрьме. Вместо меня ходила на свидания одна девушка. Ты не мог понять, откуда вы знаете друг друга, и подумал, что был пьяным, когда вы познакомились.