Роккаматио из Хельсинки

1935 — Премьер-министр от консерваторов Р. Б. Беннетт объявляет федеральные выборы. Со времен Конфедерации его кабинет вплотную приблизился к облику единоличной диктатуры. Беннетт клялся, что решит проблему Великой депрессии: «Я прошибу путь сквозь наши трудности». В 1935-м те, кто больше не мог осилить покупку бензина, запрягли лошадей в свои машины со снятыми двигателями, окрестив эти повозки «беннеттками». В 1935-м канадский народ вышиб Беннетта. Консерваторы терпят сокрушительное поражение, получив лишь сорок из двухсот сорока пяти парламентских мест. Кресло премьер-министра вновь занимает Уильям Лайон Макензи Кинг.

Вряд ли Пол меня слушает. Улавливаю всхлип. Отрываюсь от черновика своего рассказа. Глаза Пола набрякли слезами, губы дрожат. Умолкаю.

— Просто хочу жить… Ничего другого не надо… — Судорожно вздохнув, Пол плачет. — П-пусть ничего не добьюсь… пусть б-буду чернорабочим…

Подобное уже бывало, и не раз, но именно сейчас я отчего-то теряюсь и паникую. Вскакиваю со стула, бросаюсь к дверям (кого-нибудь позвать?). Потом опять сажусь. И снова вскакиваю. Затем присаживаюсь на кровать.

— Хочу ж-ж-жить…

Пытаюсь найти слова (какие?), но тщетно. Сам готов заплакать, однако понимаю — нельзя. Встаю. С тумбочки хватаю стакан с водой.

— Ужасно несправедливо…

Бросаю взгляд на раздвинутые шторы (может, задернуть?). Сажусь на стул.

— У меня даже девушки нет…

Вскакиваю. Ставлю стакан на место. Сажусь на кровать. Беру Пола за руку.

— Больше не могу… п-просто нет сил…

Оглядываюсь на дверь. Смотрю на простыни (перестелить?). Поднимаю взгляд на Пола.

— Нельзя… — наконец выговариваю хоть что-то, — …нельзя сдаваться, Пол… Надо продержаться, пока не найдут лекарство. Во всем мире… в Штатах, Франции, Германии, Голландии… и здесь, в Канаде… повсюду… на исследования тратят сотни миллионов долларов… Лучшие умы… ученые… еще никогда… Ну, прям «Манхэттенский проект» в медицине… С каждым днем они все ближе к решению… Ты знаешь, ведь сам читаешь все эти научные журналы. Время на твоей стороне, Пол. Надо продержаться.

Он чуть успокаивается. Еще немного разговариваем. Он засыпает. Свой измененный рассказ я шепчу, чтоб не разбудить Пола.

1935 — Великая Депрессия не стихает.

По дороге домой застреваю в пробке на 401-м шоссе. Невероятно, что я это сказал. «Время на твоей стороне». Мудак.

1936 — В Испании начинается гражданская война, беспримерно жестокая и кровопролитная.

Джек не может совладать с несчастьем. Он из того правильного и усердного военного поколения, у которого работа — прямые рельсы, зарплата — мощный локомотив, а запас чувств — купе первого класса. Его счастье обитало внутри четко обозначенной конструкции. В нее попала бомба, и он развалился на куски. Джек никак не может свыкнуться с болезнью сына. Его переживания — поезд, лишившийся тормозов. Изо всех сил он пытается себя обуздать и быть полезным. Он очень сдал, глаза ввалились, в волосах заметно прибавилось седины. Как и Пол, он живет на антидепрессантах.

1937 — Японская армия, вторгшаяся в Китай, подходит к столице Националистического правительства. Следует надругательство над Нанкином. За шесть недель более трети города разрушено, около трехсот тысяч гражданского населения и сдавшихся солдат убиты, десятки тысяч женщин изнасилованы.

Очередное переливание крови. Недолгий прилив сил и, как следствие, эйфория. О 1938-м я ожидаю рассказ, навеянный «Хрустальной ночью» — зверским погромом, вдребезги разбившим иллюзию евреев о возможности уцелеть в нацистской Германии, однако Пол меня удивляет.

— Тебе понравится моя история, — говорит он. И вправду, рассказ мне нравится.

1938 — Ласло Биро, аргентинец венгерских кровей, изобретает шариковую ручку.