Рокко (ЛП)

— Я владелец клуба. — Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить, но он мог сделать это правдой одним взмахом пера.

— Ты владелец «Звёздной пыли»? — нахмурилась Грейс.

— Почти. Вся бумажная работа закончена. Просто нужно поставить подпись. Ты пойдёшь туда сегодня вечером, и я подпишу.

Её лицо смягчилось.

— Я не думала, что ты сможешь… — Она замолчала, её взгляд метнулся к Оливии, а затем снова к нему. — Это вроде как круто.

— Это значит, что ты будешь петь?

— Ты будешь здесь? — Она судорожно вздохнула.

— Я буду прямо здесь, Грейси. Точно таким же, каким я был раньше. Я никогда не пропускал ни одного из твоих выступлений и не собираюсь начинать сейчас.

Она перевела взгляд с него на Оливию и снова на него.

— Хорошо, поскольку это твой клуб, и это только один раз. И я надену маску.

После того, как Оливия помогла ей завязать маску, а Рокко поцеловал её на счастье, она вышла на сцену.

Рокко думал, что он чуть не лопнет от гордости, когда они последовали за ней.

— Она поёт, — сказал он Оливии, как будто она не просто стояла там, когда Грейс согласилась петь.

Оливия подняла на него глаза и впилась в него взглядом.

— Есть кое-что, что я хотела сказать. Я не знаю, что ты сделал с ней в прошлом, и, похоже, она простила тебя, но я всё ещё наблюдаю. И я говорю тебе прямо сейчас, что если ты оставил этот шрам у неё на лице, я ничего не сделаю, чтобы удержать её подальше от тебя.

Он сжал губы, не чувствуя необходимости в ответе. Хотя он и не владел клинком, он был ответственен за всё, что произошло той ночью в Ньютон-Крик.

— Я прожила в Вегасе всю свою жизнь, — прошептала Оливия, замедляя шаги, когда Грейс вышла на сцену. — У меня есть связи. Я знаю людей. Страшных людей.

Его пристальный взгляд скользнул по ней, и он дал ей возможность мельком увидеть то, что скрывалось под поверхностью его в остальном ничего не выражающего лица.

Оливия побледнела, но не отступила.

— Может быть, они не такие страшные, как ты, но ты понимаешь мою точку зрения.

— Да. — Уголки его губ дрогнули. Он не боялся ни мужчин, ни женщины. Но она была защитницей, и ему нравилось, что Грейс считала её другом.

Грейс присоединилась к Итану в передней части сцены, и на лице парня промелькнуло облегчение. Он отступил, чтобы дать ей слово, и взял свою гитару. Грейс легко перешла в песню, и «Something Stupid» Синатры стало чем-то прекрасным.

Совсем как она.

Она была воплощением всего, чего Рокко хотел, но никогда не мог иметь. Она была всем добром в мире, и, слушая её изысканный голос, что-то разорвалось в его сердце.

Он не двигался, пока она была на сцене, но он принял решение, и когда группа закончила, и он ждал в закулисье чтобы увидеть её, он был готов, когда зазвонил его телефон с вызовом, который, как он знал, придёт.

— Чезаре.

— Что, чёрт возьми, там происходит? — Голос Чезаре поднялся до крика. — Это была простая грёбаная работа. Убей Мантини и его сына. Теперь я слышал, что Мантини всё ещё жив. Что пошло не так?

— Кто-то ещё добрался туда до меня. У Мантини, должно быть, много врагов. Пятеро парней в масках. Оживленный ресторан. Кто бы это ни был, у него были яйца. Сын сбежал. Мантини в больнице, и Нико приставил к нему охрану. Я ничего не могу сделать, пока он не выйдет.

— А как насчёт девушки?

Сердце Рокко замерло.

— Контракт не включал её.

— Тебя видели с ней. Какого хрена? — Голос Чезаре превратился в лёд. — Я думал, что ясно дал понять, что отношения закончились. Если это из-за того, что ты не держишь свой член в своих грёбаных штанах…

— Не суйся, — предупредил он, рычание поднялось в его горле, когда он осмелился проявить неуважение к человеку, которому принадлежала его душа.

— Если мне придётся снова прийти и преподать этот урок, — продолжил Чезаре, как будто Рокко ничего не говорил, — я порежу не только лицо этой сучки. И это будет не просто то, что я попробую киску, которая настолько сладка, что стоит твоей сраной жизни. Я собираюсь отдать её команде, если от неё что-нибудь останется, когда я закончу. И на этот раз я не позволю ей сбежать.

Защитные инстинкты Рокко вырвались на передний план, и его рука крепче сжала телефон, когда он попытался вдохнуть сквозь приливную волну гнева, от которой у него покраснело в глазах.

— Прибереги грёбаные угрозы для своих стажеров. Я покончил со всем этим дерьмом.

— Это дерьмо твоя семья, — прорычал Чезаре. — И ты никогда не покончишь с этой семьёй, пока не умрёшь. Ты снова облажаешься, и ты заплатишь за это грёбаную цену. И если ты думал, что я заставлял тебя кричать, когда ты был мальчишкой, то это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой сейчас. Я знаю тебя, Рокко, как никто другой. Я сломал тебя, пока не заглянул в твою душу. Я знаю, что тебя действительно пугает. Я могу заставить тебя страдать так, как ты и представить себе не мог. Я могу заставить тебя молить меня о смерти, которая никогда не наступит. Я не просто уничтожу твоё тело, я уничтожу сущность того, кем ты, блядь, являешься.