Рокко

— Был ли кто-нибудь мёртв, когда вы уходили? — Папа фыркнул от смеха.

— Нет. — У Грейс пересохло во рту.

— Тогда это были его люди. Ты когда-нибудь слышала, чтобы Де Лукки оставил кого-нибудь в живых?

Она отодвинула свой стул от края его кровати и встала.

— Он оставил тебя в живых. И Том. И я. Он спас меня. И он помогал мне искать Тома.

— Помогал тебе, чтобы ты привела его к Тому, и он мог бы убить его, не сомневаюсь.

— Нет. Всё было совсем не так. — Грейс обхватила себя холодными руками. — Жена Нико и жена его заместителя помогли мне отследить телефон Тома до стоянки трейлеров. Появился Рокко с несколькими своими людьми и вошёл в трейлер. Я услышала выстрелы, и он вышел весь в крови. Он сказал, что внутри было трое албанцев, и он мог бы разговорить одного из них. Он принёс мне телефон Тома.

— Скорее всего, у них тоже был Том, — сказал папа. — Ты заходила внутрь? Ты сама посмотрела, был ли там Том? Ты видела этого албанца, который был готов поговорить? Ты с ним разговаривала?

— Нет. Я попросила Рокко, — у неё пересохло во рту, — расспросить одного из них для меня, чтобы мы могли найти Тома, и он пообещал, что не убьёт его.

— Cristo santo (*Господи, итал., прим. перев.)! — Папа взорвался, всплеснув руками и наградив Грейс чередой отборных итальянских ругательств. — Некий Де Лукки сказал тебе, что он никого не убьёт, и ты ему поверила. — Голос папы стал холодным. — Ты привела его прямо к своему брату и поверила ему на слово, что твоего брата там не было. И ты позволила ему убедить себя, что за убийством стоял Тони. Насколько наивной ты можешь быть?

— Я доверяю ему, — тихо сказала она.

— Ну, ты единственный человек, который это делает. Остальные из нас знают, кто он такой. Он Де Лукки. Они нехорошие люди. Человека определяют границы, которые он не пересечёт, но у Де Лукки нет границ. Как только у них будет контракт, они сделают всё возможное, чтобы его выполнить. Они будут притворяться твоим парнем, твоим любовником, твоим другом — они будут использовать тебя, предавать тебя, причинять тебе боль — всё, что угодно, чтобы выполнить свою работу.

Дрожь пробежала по спине Грейс.

— Он не такой. Я его знаю. Я была… — Она сжала юбку в кулак, собравшись с духом, чтобы открыть правду, которую так долго скрывала. — Мы были вместе до того, как я уехала из Нью-Йорка. В течение двух лет.

Далёкий от того, чтобы рассердиться или прийти в ужас, её отец пренебрежительно махнул рукой.

— Это было пустяком. Подростковая влюблённость. Ты ничего для него не значила. У Де Лукки нет отношений. Любовь, забота, сочувствие — все эмоции, которых у вас, кажется, слишком много, — выбиваются из них, начиная с десятилетнего возраста. Им дают вещи, о которых нужно заботиться, когда они дети, просто для того, чтобы их можно было забрать. — Его лицо смягчилось. — Все мальчики Де Лукки получают щенка, когда их усыновляют, polpetto (*фрикаделька, итал., прим. перев.). Держу пари, ты никогда не видела его с собакой.

— Не надо, папа. — Глаза Грейс наполнились слезами. — Не говори мне этого.

— И ты. — Он покачал головой. — Неужели ты думала, что Чезаре не узнает о тебе? Если ты была с ним два года, то только потому, что Чезаре позволил это с единственной целью сломить его, забрав тебя. Это то, что случилось в ту ночь, когда ты вернулась ко мне с повязками на лице, задавая вопросы о том, кто мы такие и кто такая команда Де Лукки?

— Чезаре сказал, что убьёт Рокко, если я расскажу тебе о том, что произошло той ночью. — Её рука потянулась к щеке. — Я поверила ему.

— Он никогда бы не убил своего сына, потому что если бы он это сделал, ему пришлось бы усыновить другого мальчика и начать всё сначала. Это требуется в соответствии с их кодексом. У него нет собственного сына. Немногие из них это делают, потому что нелегко найти женщину, готовую выйти замуж за Де Лукки, особенно зная, что отношения будут без любви.

— Рокко любил меня, — выпалила она.

— Может быть, ты и любила его, но он не любил тебя, polpetto. Де Лукки не умеют любить.

— Ты ошибаешься. — Она дрожала всем телом. — Он действительно любил меня. Я почувствовала это. — Она постучала себя по груди, и на лице её отца появилось страдальческое выражение.

— Сколько раз я должен тебе повторять, что те чувства, которые ты испытываешь, о которых утверждала твоя мать и женщины в семье, не настоящие?

— Я почувствовала, что что-то не так, когда мы добрались до «Карвелло», — отрезала она. — Том смеялся надо мной. Но я была права. Посмотри, что случилось.

— Рокко Де Лукки появился с контрактом на убийство твоей семьи, вот что произошло. — Папа стукнул по перилам кровати, поморщившись при этом. — И комментарий о том, что тебя оставили в живых… Мы не вовлекаем женщин в наши дела. Даже Де Лукки не причинит вреда женщине. Без сомнения, он хотел, чтобы они убрали тебя, чтобы не было риска, что тебя застрелят.

— А как насчёт этого? — Она провела рукой по лицу. — Это сделал со мной Де Лукки.

— У меня нет ответа. — Губы папы сжались. — Но как только я свяжусь с доном, ты будешь отомщена.