Рокоссовский

Можно было бы попытаться вздремнуть, но сон не шел к Рокоссовскому. Привалившись к борту ЗИС-101, он следил за тем, как быстро сгущаются сумерки, и напряженно думал. Командарму-16 было трудно. Тяжело, невыносимо тяжело было оставлять во власти врага города, деревни, поселки, расположенные на подступах к Москве, самые названия которых – Волоколамск, Клин, Истра – так много говорят всякому, кто знает русскую историю. Тяжело было смотреть на горящие дома русских сел и деревень, больно было видеть бредущих неизвестно куда по зимней дороге женщин и стариков, несущих испуганных детей. Не менее тяжко было видеть гибель солдат, составлявших надежду и цвет нашей страны. Тяжело...

И при всем том командующий 16-й армией в эти решающие недели сражения под Москвой испытывал непередаваемый душевный подъем, позволявший ему не спать по нескольку суток кряду, позволявший без устали носиться по всему участку обороны армии, позволявший показывать чудеса человеческой выносливости. Очевидно, в жизни каждого истинного патриота – а Константин Константинович Рокоссовский, без сомнения, был таковым – наступает момент, когда он должен совершить главное дело своей жизни, дело, ради которого он прожил всю остальную жизнь. Такой момент наступил для Рокоссовского, и он был к нему готов. Вся его предыдущая военная жизнь приуготовляла его к этим ноябрьским дням 1941 года. И когда он в августе 1917 года вместе с товарищами-драгунами прикрывал отступление пехотных частей 12-й армии, отходившей от Риги, и когда он зимой 1918/19 года во главе кавалерийского эскадрона отбивался от яростных атак колчаковских лыжников, и когда в июне 1941 года он с танкистами 9-го мехкорпуса пытался остановить броневой кулак Клейста – все это было прелюдией к подвигу генерала Рокоссовского, совершенному им в ноябрьские дни 1941 года во главе своих солдат.

В эту ночь в Солнечногорск попасть ему не удалось. Город был еще в руках советских войск, но дороги к нему немцы уже перерезали, и на окраинах города шли ожесточенные схватки с гитлеровскими частями. Приняв необходимые меры, чтобы замедлить продвижение врага к югу и востоку от Солнечногорска, Рокоссовский поспешил на северный фланг своей растянувшейся в нитку армии, к Клину.

Здесь положение было не менее опасным. Четыре танковые и две пехотные дивизии врага окружали город, оставался открытым путь только на восток. Изучив обстановку, Рокоссовский пришел к неутешительному выводу: оборонять Клин некому, следует думать лишь о том, чтобы задержать натиск противника на восток, к Яхроме и Дмитрову. Эта задача была возложена Рокоссовским на своего заместителя, генерал-майора Ф. Д.Захарова. Предоставив ему полную самостоятельность в руководстве войсками, имевшимися в Клину и восточное его, командарм подчеркнул, что основная задача группы Захарова будет заключаться в упорном сопротивлении продвижению противника на восток. После этого Рокоссовский вместе с Лобачевым попытался соединиться со штабом фронта, чтобы немедленно доложить о сложившейся обстановке. К этому времени немецкие танки уже ворвались в Клин с севера, и на улицах города шел бой.

С невероятным трудом испуганной и бледной женщине-телеграфистке удалось соединить командарма по Бодо с начальником штаба фронта Соколовским. Рокоссовский доложил, что части дерутся геройски, но несут большие потери, а потому нужны подкрепления. На это Соколовский ответил, что рассчитывать на помощь в настоящий момент не приходится. Командарм продиктовал: «Бои идут непосредственно в Клину, на его окраинах. Остался выход только на восток, к Рогачеву, а на юг, к Солнечногорску, дорога перерезана».

Разговор был прерван близким разрывом снаряда, здание телеграфа заходило ходуном, вылетели стекла, посыпалась штукатурка, а угол дома обвалился: снаряд срезал его. Но телеграф все еще работал, и женщина-бодистка, пытавшаяся скрыть свой испуг, протянула Рокоссовскому ленту с ответом: «Организуйте защиту города до конца, сосредоточьте все внимание на организации отпора врагу на флангах. И только в крайнем случае отойдите».

На это Рокоссовский продиктовал: «По зданию, откуда говорим, ударил снаряд, идем принимать меры. До свидания» – и направился к выходу. У дверей он приостановился, чуть заметно улыбнулся и сказал, обращаясь к телеграфистке:

– Спасибо!

Путь к вспомогательному пункту управления, разместившемуся в здании клинской хлебопекарни, пришлось делать перебежками. На улицах города рвались снаряды и мины, пулеметные очереди раздавались совсем рядом. Еще раз проинструктировав Захарова и велев ему оборонять город до последней возможности, а затем отступать на Дмитров, Рокоссовский с Лобачевым около 12 часов дня выехали из горящего города.