Рокоссовский

Перед вечером Командарм побывал в полевом госпитале. У врачей в этот день было много работы. В операционной лежала девочка лет двенадцати, раненная осколком авиационной бомбы. Ей делали переливание крови. Девочка, побледневшая от боли, со страхом смотрела на окружающих.

— Как тебя зовут? — спросил Рокоссовский, наклонившись над ней.

— Лена, — еле прошептала девочка.

— Ты не волнуйся, скоро поправишься, дочка.

Окружающие заметили, что командарму не по себе, у него навертывались слезы. Вид беспомощного раненого ребенка напомнил ему семью, о которой до сих пор он ничего не знал. «Живы ли они, сумели ли выбраться?»

В 23 часа Рокоссовского вызвал к телефону командующий фронтом.

— Доложите обстановку, — потребовал он.

— Артподготовка была успешной. Пехота на три-четыре километра продвинулась. Сопротивление противника возрастает. — Тимошенко был доволен результатами первого дня боевых действий 16-й армии.

С рассвета 2 сентября бой возобновился, и начался он налетами нашей авиации на позиции противника. В те месяцы, что прошли с начала войны, бойцам и командирам Красной Армии не часто приходилось наблюдать за работой собственной авиации: уже в первые дни войны гитлеровцы достигли господства в воздухе, поэтому вид наших бомбардировщиков, обрабатывавших в течение получаса окопы врага, вызвал подъем боевого духа бойцов и командиров. Воспользовавшись тем, что бомбежка загнала врагов глубоко в землю, советские пехотинцы сумели сблизиться с противником на 150— 200 метров и после короткой артиллерийской подготовки при поддержке танков вновь бросились в атаку. Неприятель опять оказал жестокое сопротивление, но не выдержал натиска советских воинов и начал отходить.

Напуганное явно обозначившейся возможностью прорыва фронта, немецкое командование стало перебрасывать резервы и к вечеру 3 сентября, подтянув танки, силой одного-двух полков с разных направлений предприняло контратаки. С каждым часом напор немецко-фашистских войск нарастал, в бой вступали все новые и новые части, переброшенные с других участков фронта, и незначительное преимущество в людях и технике, достигнутое в первые дни наступления советских войск, улетучивалось. 4 и 5 сентября бои продолжались с переменным успехом, а затем пришлось отступать.

16-я армия не смогла прорвать обороны врага и освободить Смоленск. Но она отвлекла на себя часть резервов противника, предназначавшихся для боев под Ельней. 6 сентября войска 24-й армии освободили этот город. Немалая доля этого успеха должна быть отнесена и на счет 16-й армии, сражавшейся севернее Ельни. Признанием заслуг ее явилось то, что две ее дивизии — 1-я Московская мотострелковая и 64-я стрелковая — вскоре стали именоваться гвардейскими. Сам же командующий 16-й армией 11 сентября 1941 года получил очередное воинское звание генерал-лейтенанта.

О ярцевской группировке войск, о ведении его «активной обороны» в августе и особенно в сентябре 1941 года немало писали в прессе — в «Правде», «Известиях», «Красной звезде». Рокоссовский и сам делился с читателями опытом ведения активных действий. 30 августа появилась его статья «Удары, изнуряющие врага», а 17 сентября — «Сентябрьские дни под Ярцево». В армию одна за другой стали приезжать делегации московских заводов, партийных и комсомольских организаций. На побывавших в армии журналистов и корреспондентов газет положение в войсках 16-й армии, ее командующий производили всегда самое выгодное впечатление. Рокоссовский использовал появление людей прессы в войсках для того, чтобы высказать свои мысли о войне, о ее проблемах.

В дождливый сентябрьский день 1941 года группа корреспондентов московских газет добралась до штаба, расположенного в лесу. Беседа состоялась в палатке, где жил командарм-16. Усадив гостей за стол, Рокоссовский сам поместился на койке. Мелкий осенний дождичек все время барабанил по палатке. Над самым плечом Рокоссовского в ней была дырка, из которой на плечо ему падали капли, но командарм, казалось, не замечал их: он ни разу не пошевельнулся, не сдвинулся. Увлеченно и в то же время уверенно развивал он перед корреспондентами свои взгляды.

Во вторую половину сентября на участке 16-й армии крупных боевых действий не велось. Удерживая свой рубеж, она лишь время от времени переходила в наступление на отдельных небольших участках. Противник придерживался того же способа действий. У командарма было достаточно времени, чтобы заниматься вопросами боевой подготовки войск. И здесь, на войне, он был противником шаблона, не колеблясь, нарушал его, если убеждался, что это на пользу дела.

Командарма-16 давно беспокоило, что пехота стрелковых частей, находясь в обороне, почти не вела ружейного огня по наступавшим вражеским солдатам. Своими раздумьями командарм поделился с начальником штаба.

— Как ты думаешь, Михаил Сергеевич, отчего это происходит? Врага отбиваем, как правило, артиллерийским огнем.

— Надо бы проверить, правильно ли мы строим оборону, — ответил Малинин.