Рокоссовский: терновый венец славы

Валентина сначала смотрела на них широко открытыми глазами, потом опустила голову и внезапно заплакала, плечи ее вздрагивали, сквозь пальцы, которыми она прикрывала глаза, сочились слезы.

Девочка встрепенулась, вырвалась из рук Рокоссовского и покосилась на него злыми глазами.

- Ты обидел мою маму! - воскликнула она, надув сердечком губы. Уловив своим детским умом какой-то подвох в появлении в их доме этого дяди, она собрала подарки, положила их на стол и сквозь слезы сказала:

- Мне не нужны твои подарки!

Валентина поспешно вытерла слезы, прижала к себе дочь.

- Наденька, дядя не виноват в том, что я заплакала. У меня внезапно заболели зубы... Дядя этот очень хороший, ты его не обижай.

Что-то тупо кололо под сердцем у Рокоссовского, и он не знал, что делать дальше - оставаться или уходить.

Валентина подошла к столу, развернула коробки, в которых оказалось около десятка платьев для девочки от пяти до десяти лет.

- Смотри, Надюша. - Она показывала дочке подарки. - Одно платье лучше другого, тебе нравится?

- Нет, они плохие. - Девочка продолжала смотреть недоверчиво, исподлобья на Рокоссовского.

Валентина незаметно для дочери взяла в столе плитку шоколада и протянула ее Рокоссовскому: мол, попробуй задобрить.

- Наденька, - сказал он, держа за спиной шоколад. - А я знаю, что ты больше всего на свете любишь?

- Нет, не знаешь.

- Хорошо, может я действительно не знаю, тогда ты мне сама скажи, что тебе больше Всего нравится?

- Шоколадка, - сказала девочка.

- Правильно, я не ошибся, - улыбнулся он. - Получи свою любимую шоколадку

- Спасибо, - улыбнулась она.

Рокоссовский покорно смотрел в глаза девочке, вымаливая хотя бы каплю ласки. Но Наденька оказалась с характером -она весь вечер вела себя с ним настороженно. Видимо, она не поверила тому, что причина плача матери заключалась в зубной боли.

Вскоре девочка уснула, И Рокоссовский мог вдоволь налюбоваться ее нежным и красивым личиком, ласковой детской усмешкой, которая, как ему показалось, очень похожа на его улыбку. Обе ее новые куклы «отдыхали» рядом.

- Валюта, нелегко тебе живется? - спросил Рокоссовский, когда они заканчивали пить чай.

- Не .надо об этом, Костя. - Валентина глубоко вздохнула, окинула его грустйым взглядом. - Теперь разговор этот ни к чему. У тебя есть законная жена, дочь, тебе только не хватало моих забот. Я работаю в военном госпитале, зарплата у меня по нынешним временам приличная. Каждый месяц получаем помощь от тебя. Спасибо, что помнишь о нас, не забываешь.

- Да вот все как-то не так. Я давно собирался...

- Нет, нет, Костя, ты не беспокойся, - перебила его она. -Мы живем нормально. Ты не думай... — У Валентины на глаза навернулись слезы. - Ты меня извини.

Рокоссовский пристально посмотрел на Круглову и опустил голову.

- Извини, это пройдет, - говорила она, вытирая платком глаза. - У всех женщин глаза на мокром месте.

Рокоссовский глянул на часы.

- Валюта, мне пора.

Они вышли из-за стола. Валентина взяла под руку маршала и подвела его к выходу. Она помогла ему надеть плащ и подняла на него потемневшие глаза. Побледневшее лицо и напряженный излом бровей выдавали ее сильное душевное волнение. Видно было, что она борется с собой, чтобы не разрыдаться.

Они с минуту стояли молча и смотрели друг на друга.

- Береги нашу малышку, - ласково произнес Рокоссовский. - Я буду вам звонить.

- До свидания, — Валентина резко отняла руку. Он нагнулся, поцеловал ее в щеку и вышел. Накрапывал дождь. Он прошел через густую тьму, покрывшую двор, и на освещенной тусклыми фонарями улице сел в машину.

На следующий день после приема дачи Рокоссовский объявил, что есть возможность поехать в санаторий в Сочи и что он настроен воспользоваться этим случаем. Юлия Петровна, словно догадываясь о его душевном надломе, отказалась ехать с ним в Сочи под видом занятости - у дочери большая нагрузка в институте и ей надо облегчить домашние заботы.

Рокоссовский для приличия пожал плечами, развел руками, но уговаривать жену не стал. О если бы знали его домашние, как ему хотелось теперь побыть одному! Вроде бы летел домой на крыльях, а встретился с Валентиной и Наденькой, и к семье появилось стойкое равнодушие. Он будто очнулся от тяжелого сна, открыл глаза и увидел, что его словно подменили. Ему даже стало стыдно глядеть в глаза жене, дочери, не хотелось приходить домой.

Тайный голос говорил ему, что отдых, морской климат, плавание, общение с новыми людьми вернут его в семью и он вновь будет по-прежнему счастлив.

Не прошло и пяти суток, как он уже был в Сочи, в двухместном номере санатория. Разложив свои вещи по шкафам и тумбочкам, он вышел на балкон.