Рокот

Борясь с желанием заорать во всю глотку, он обернулся, отпрянул к зеркалу и буквально прилип к нему спиной.

Манекен шевельнул головой. Мышцы на ногах Стаса тут же стали мягкими, колени ослабли. Ему, как никогда в жизни, захотелось зажмуриться, но он до боли вытаращился на манекен, ловя малейшие его движения.

– Поговорим, приятель? – донесся из-под простыни голос. Въедливый и хрипящий, словно там скрывался старик. Двухсотлетний старик.

Стас ещё пытался отыскать в происходящем логику, здравый смысл, объяснение и убедить себя, что всё увиденное и услышанное – чей-то жестокий розыгрыш. Да, возможно, когда он сдёрнет покров с неизвестного, им окажется знакомый придурок, возомнивший себя гением чёрного юмора.

– Ты вышел на новый уровень, приятель, – прохрипело снова. – Можно сказать, сегодня ты потерял эзотерическую девственность. Твои слуховые фантомы стали громче. Теперь ты не только слышишь, но и видишь нас. Хочешь узнать, как это называется? Это называется Гулом смерти. Те, кто обречён на вечное молчание, обретает го-о-олос и пло-о-ть.

Ткань на голове неизвестного колыхнулась.

Нет, так долго притворяться и не умереть со смеху не смог бы даже самый искусный актёр.

Внутренне сжавшись в пружину, Стас ждал того, что этот кто-то, наконец, засмеётся и скинет с себя простынь. Или сейчас, прямо сейчас, стоит лишь поднять руку, подойти, сдёрнуть покров – и Стас сам узнает, что за говнюк чуть не довёл его до обморока.

– Ты устал от голосов, мы знаем, о-о, уж мы-то знаем, как ты устал, приятель, – продолжало нечто. – С самого детства, бедный мальчик, ты слышишь нас… слышишь, как нам хорошо здесь, в нашем аду, в нашей Башне. Я хочу поздравить тебя, приятель. Отныне ты имеешь в него доступ… доступ в наш ад… теперь наш ад проник в твою маленькую грязную жизнь… маленькую… маленькую… грязную жизнь… Как тебе это, приятель? Нравится? Добро пожаловать в наш ад! Теперь это наш общий а-ад! Наша общая Башня!

Простыня прорвалась.

Высунулась желтовато-серая рука, покрытая голубыми матовыми жилами и редкими жёсткими волосами, и принялась слепо шарить по воздуху. Подгнившие тонкие пальцы в бурых пятнах механически задёргались, будто играли на невидимом пианино.

Опять прозвучал скрежещущий голос:

– Отныне и навсегда мы все повязаны с тобой Гулом смерти. – Голос стал угрожающе громким. – Посмотри, как нам хорошо! Посмотри, прия-а-атель. Посмотри. Послушай. Отныне мы будем приходить к тебе каждый вечер, приятель… каждый вечер. Жди нас в новом обличье, каждый вечер в новом обличье, ведь мёртвые никогда не повторяются. Мы устроим тебе такой аттракцион, что ты не вытянешь и недели, прия-а-атель.

Если бы Стасу было лет десять, увидев такое, он бы точно обмочил штаны, да и сейчас, в двадцать, он почувствовал, как низ живота охватило морозом, а в кишках сама собой образовалась неподъёмная тяжесть. Он ещё надеялся на что-то: проснуться, исчезнуть, вернуться в реальность. Всё это должно было прекратиться… вот-вот… уже сейчас.

«Нет, настолько натурально сыграть невозможно, да и грим на коже руки выглядит, как компьютерная графика. – Мозг Стаса искал крохи логики в том, что видел. И принимал решения во имя собственного спасения: – И даже если здесь установлена камера, а под простынёй скрывается оскароносный актёр, я всё равно не дам этому уроду до себя добраться».

Он молчал и почти не дышал, боясь того, что если подаст голос, то мёртвая рука дотянется до него.

Существо под простынёй внезапно пришло в движение и дёргающейся походкой, словно терзаемое судорогами, пошло в сторону Стаса. Голова под тканью резко поворачивалась то в одну, то в другую сторону, принюхиваясь и идя на запах чужого страха. Существо ступало неестественно, повинуясь каким-то своим рефлекторным импульсам, натыкалось на стены и выставленной вперёд рукой обшаривало занавески кабинок.

Слепая тварь приближалась, а Стас всё сильнее вжимался в зеркало.

В горле разбух, застрял крик. Тело, мысли, вещи, воздух – всё – исчезло, поглощённое воронкой страха. Он онемел от обрушившегося на него осознания неотвратимой встречи со смертью и таким ужасом, о существовании которого до сегодняшнего дня даже не догадывался.

– Где бы ты ни спрятался, мы найдём тебя, – шептал неизвестный, продолжая шарить рукой по воздуху. – Ты нам чужой, приятель… Нам не нужны такие, как ты. Ты только испортишь нам праздник, ты омрачишь наш прекрасный ад. Поэтому мы хотим сделать тебе предложение. Ты найдёшь для нас кое-кого, а мы освободим тебя от Гула смерти, ведь сам ты от нас не избавишься. Как тебе, приятель? Мы знаем, о-о, уж мы-то знаем, как ты устал от наших голосов. А теперь… теперь… посмотри в свой карман, прия-а-а-атель… посмотри в свой карман.

Стас облизал сухие губы, сглотнул и… даже не успел отпрянуть. Существо молниеносно к нему подскочило, впилось пальцами в его правое предплечье и принялось изучать сквозь простыню, склонив голову набок и часто, по-звериному, дыша.

Стас не заметил боли. В нём остался только ужас.

Из-под простыни прорычало, громко и свирепо: