Рокот

Прибежавший на шум отец сгрёб Марьяну в охапку, прижал лицом к груди и быстро унёс вниз.

Он всё повторял:

– Не смотри, не смотри туда. Ты не должна туда смотреть.

Оставшийся вечер и последующие недели она, и правда, помнила плохо. Её водили куда-то, расспрашивали о том, что она видела. И всё это время отец то шептался с матерью, то кричал на неё, думая, что Марьяна не слышит: «Зачем ты его позвала? Какого хрена ты позвала этого аниматора?!».

Больше на той даче они не бывали. Лиду Ларионову Марьяна тоже никогда не видела. Да и отец строго запретил разговаривать о ней и том дне.

И тут вдруг Стас…

Стас собирался сделать то же самое, сделать это с ней.

Его глаза блестели точно так же, как у Оборотня, его руки словно удлинились и превратились в стальные тросы, его дыхание превратилось в тяжёлое пыхтение, в рычание, в дикое жаркое пламя. От него даже запахло точно так же, кошачьей мочой и сладкой запечённой кукурузой.

Марьяна мысленно уговаривала себя, что это не Оборотень из её кошмаров, что это Стас Платов. Всего лишь мальчик, который может остановить своё страшное перерождение, стоит только попросить его об этом.

Но… он не останавливался.

Стас покрывал лицо и шею Марьяны беспорядочными поцелуями, его ладони скользили под её кофтой не с трепетом, а с жадностью, слишком опытные и уверенные для пятнадцатилетнего подростка. И вот тогда-то до неё, наконец, дошло, что Платов далеко не безобиден – он опасен, он подтвердил свою дурную репутацию. Он точно такой же, как её детский кошмар, её личный монстр из гостевой комнаты, как Оборотень.

– Я не хочу, не хочу… Стас… не надо, пожалуйста… – прохныкала Марьяна. Но Платов не отставал, и тогда страх вырвался наружу отчаянным криком: – Не надо! Отпусти! Отвали от меня! Мне больно!

Она впилась ногтями в его локоть, расцарапав кожу до крови, и расплакалась.

Платов замер, отпрянул и побледнел, словно сам себя испугался.

Он не обратил внимания на царапины. В его глазах появились ужас и раскаяние, а потом, когда его дыхание восстановилось, он долго извинялся. Тёр лоб и бормотал: «Какой же я придурок. Прости, Мари, это не повторится».

Этого, и правда, не повторилось, потому что Марьяна оборвала их отношения.

Она испытала столь сильный страх, что даже через два часа после того, как, не оглядываясь, выбежала из квартиры Платова, не могла произнести ни слова. А Оборотень, пыхтящий, с сильными мускулистыми руками и блестящими жёлтыми глазами, стал сниться ей чаще, почти каждую ночь.

Он приходил к ней до сих пор, стоял у кровати, как только Марьяна закрывала глаза.

«Не смотри, не смотри туда, – мысленно умоляла себя Марьяна. – Ты не должна туда смотреть».

Но даже во сне она чувствовала на себе его тяжёлый звериный взгляд, ловила запах попкорна. Справиться с паническими атаками и уснуть ей помогали четыре бокала вина – её ежевечерняя доза снотворного.

И как бы она себя ни уговаривала, что глупо бояться маньяка из прошлого, как бы ни пыталась забыть тот неприятный случай с Платовым, страх перед чужой силой и тем, что эта сила в любую секунду может сделать её беззащитной, причинить физическую боль, унизить и даже убить, укоренился в душе Марьяны. И не лучшим образом повлиял на более поздние её отношения, уже с другими молодыми людьми. Теперь она видела в них угрозу, особенно, в тех, кто хоть мимолётно напоминал ей Стаса.

Ну а через несколько дней после того инцидента случилась трагедия с Андреем Бежовым, единственным благородным человеком в её окружении.

Платов уверял, что гибель Андрея – случайность. Порой Марьяна и сама сомневалась в его вине, но не в его репутации: предыдущий опыт общения с ним показал, что доверять ему не стоит. И ненависть к нему раз за разом возвращалась, как волна цунами после земной встряски.

Сейчас Марьяна слушала хриплый голос Платова, смотрела в его растревоженные глаза, и воспоминания о пережитом страхе, об их гнилом школьном романе и о том, что эта сволочь сделала с Бежовым, пронеслись в одну секунду и вспыхнули новым пламенем неприязни.

А теперь Платов пришёл, чтобы посмеяться над ней. Напомнить: он в любую минуту может её растоптать, потому что сильнее, бессовестнее, наглее и злее. Потому что он всё та же похотливая и жестокая сволочь, даже хуже, чем раньше, что он переродился и окончательно потерял те крохи хорошего, которые в нём были.

Ни к одному человеку Марьяна не испытывала столь испепеляющей душу ненависти.

***

Она нашла силы ему ответить:

– Полина Михайлова – моя тётя. Она пропала тридцать лет назад, и официально признана мёртвой. Ни тебя, ни меня тогда даже на свете не было, и никаких записок она тебе написать не могла. Но если ты пришёл поиздеваться и шокировать, то у тебя получилось. Доволен, скотина?

От неожиданности у неё отказала защитная реакция – немедленно убрать руку Платова. Он продолжал держать её запястье горячими сухими пальцами.