Рокот

Мать не забыла выставить на стол тарелку с горкой оладий, вазу конфет и пиалу с консервированными абрикосами.

Изучив обстановку, Стас замер на пороге кухни и прижался плечом к дверному косяку. По глазам матери он догадался, что она удивлена появлением поздней гостьи не меньше сына.

– Марьяна тебя уже полчаса ждёт, – сказала она. – Мы тут чай пьём… болтаем.

Голос у неё был взволнованный, но при этом воодушевлённый.

Наверняка, она предположила, что Марьяна и Стас снова начали встречаться. Она даже принарядилась для такого важного случая – сменила привычный халат на брюки и просторную тёмную блузку, чтобы скрыть полноту, собрала белокурые волосы в шишку и даже подкрасила губы.

Стас ещё в школе понял: Марьяна Михайлова нравилась его матери, хотя бы потому, что положительно влияла на её безалаберного сына. Любая мать втайне мечтает сдать ребёнка-раздолбая в хорошие руки, чтобы эти руки по мере сил исправляли огрехи предыдущего воспитателя.

Девушка отставила кружку, взяла сумочку с колен и поднялась.

– Диана Леонидовна, спасибо за чай, была очень рада вас увидеть, – мягким, совсем не свойственным ей голосом, поблагодарила она. – Ещё раз простите, что я так поздно, но… это важно. И срочно.

Мать одарила Марьяну тёплой улыбкой, весь её вид демонстрировал понимание и готовность проявить заботу.

Тут в бедро Стаса прилетел удар маленького кулака – Юрка не вынес ожидания.

– Ты мне покажешь, как пройти седьмой уровень или нет?

Все засмеялись (кроме Юрки, конечно, – тот замер в выжидающей и грозной позе). Смех снял всеобщее напряжение.

– Покажу, – пообещал Стас с вымученной улыбкой. – Вот переживу сегодняшний вечер и покажу.

– Тоже мне, отмазка. – Юрка явно надулся.

Стас вышел из кухни. За ним неслышно проследовала Марьяна.

***

На пороге комнаты девушка приостановилась, но всё же заставила себя войти. Прикрыла дверь, прижалась к ней спиной и щёлкнула замком.

– Почти ничего не изменилось, – выдавила она.

Стас отошёл к шкафу, что стоял в углу.

Специально подальше, чтобы не провоцировать Марьяну на новый приступ тревоги, страха, гнева, или что там она может испытывать в его комнате. Если она помнит тот неприятный инцидент, произошедший пять лет назад, то наверняка сейчас не на шутку волнуется.

А вот сам Стас не считал себя виноватым.

Да, он переборщил с нажимом, да, напугал её, да, хотел близости. Но ведь он остановился, почувствовав, что переступает ту грань, когда заканчивается детская дружба, и начинаются взрослые отношения. По большому счёту, вся эта ситуация была спровоцирована Егором Сенчиным, который потребовал, чтобы Стас «сделал это» в первый раз именно с Марьяной.

Да, Егор так и сказал тогда:

– Сделай это, Стасик. Неужели ты не способен? Я ведь знаю, что ты ещё девственник, братишка. А Михайлова – горячая штучка, все отличницы такие. Они в лепёшку разобьются, чтобы всем понравиться, и этот их страх можно круто использовать. Михайлова даст, будь уверен. Я таких насквозь вижу.

Егор твердил ещё много чего, приводил доводы, намекал на свой опыт, хотя никто его об этом не просил. Но он действительно видел людей насквозь – этого у него не отнять.

Слава богу, ничего не случилось.

Стас был благодарен себе пятнадцатилетнему за стойкость перед провокацией и искру благоразумия, хоть и не сразу, но всё же блеснувшую в его хулиганском подростковом мозгу в тот день.

Тогда он ещё не знал, что первый сексуальный опыт получит только через три года, на начальном курсе института, со студенткой-заочницей из гуманитарного колледжа и, конечно, не с Марьяной Михайловой. Забавно, зато в школе о нём ходили бог весть, какие слухи.

Сейчас, глядя на Марьяну, Стас понимал, насколько ей неприятно находиться в его комнате, возле той самой двери. Конечно, понимал.

Но всё равно не испытывал чувства вины.

Девушка оглядела стул у кровати с наваленными на нём вещами из гардероба Стаса – джинсами, футболками, кофтами. Потом сгребла это всё в охапку и перекинула на кровать, а сама уселась на стул.

– Всё время забываю прибраться, – без особых угрызений совести бросил Стас.

На письменном столе тоже царил бардак: вокруг компьютерного монитора и клавиатуры грудой лежали тетради, учебники, альбомы с чертежами и схемами, ручки, карандаши и линейки, спутавшиеся с проводами наушников.

Марьяна бросила взгляд на стол, и в её глазах мелькнуло удивление.

Стас мгновенно сообразил, что заметила девушка, и поспешил прикрыть блокнот с карандашными набросками. Возникло внезапное желание оправдать свою странность, но Стас заставил себя смолчать – он рисует, что хочет, и Марьяна не может этому помешать.

– Мне показалось, или ты снова рисуешь воду? – будто специально, уточнила она. – Я думала, у тебя прошло это странное увлечение.

– Прошло, это старые рисунки, – быстро ответил Стас.

Слишком быстро.

Для правдоподобия надо было ответить медленнее и равнодушнее. К своему ужасу, он почувствовал, как прежнее смущение за свои художества вернулось. В одном из учебников по психиатрии он читал, что когда рисуешь то, чего боишься, страхи проходят, но терапия Стасу никогда не помогала.