Роковая блондинка

Была уже половина десятого, когда он ушел, – слишком рано, чтобы звонить Харпер, не опасаясь разозлить ее еще сильнее, чем это уже было сделано. Я взяла сумку и отправилась в тренажерный зал. Полчаса на велотренажере – такая малость по сравнению с тем, что я проделываю обычно, но, закончив тренировку и вымывшись, я впервые за последние несколько дней почувствовала себя в норме. Может быть, последние остатки наркотика вышли из моего организма вместе с потом.

Прежде чем вернуться домой, я решила выпить кофе и на Юниверсити-авеню столкнулась с Лэндоном, который шел по улице – в полосатом свитере с ярко-желтым галстуком.

– Неужели вы отправились на прогулку? – спросила я.

– Если бы, – отозвался он. – У меня есть на редкость капризный клиент, который предложил встретиться за завтраком в воскресенье с утра. Я собирался заглянуть к тебе, когда вернусь. Какие вести?

– Не откажетесь от еще одной чашечки кофе? Вы не поверите, но творится такое… Мне действительно нужен ваш совет.

Он охотно согласился, и мы зашли в маленькое кафе. Я поделилась с ним последними новостями, включая свое приключение в пятницу.

– Господи, Бейли. Да у шахтеров профессия безопаснее, чем у тебя. С ума сойти.

– Должна признать, на этот раз я изрядно озадачена. До сих пор во многих ситуациях мне прекрасно удавалось защитить себя. Но наркотик – это нечто совсем другое. Становишься абсолютно беспомощным. Вот почему я хочу выяснить, кто убил Тома. Кто бы это ни был – мужчина или женщина, – но он вздумал со мной играть. Сейчас он меня пугает, а потом все может обернуться еще хуже.

– Есть какие-нибудь идеи?

– Даже несколько. Но я хотела поговорить с вами не об этом. Угадайте, кто вчера был на вечеринке? Красавчик Риган собственной персоной! Вернулся из Константинополя.

– О Боже! И каково это было – встретиться с ним?

– Не так уж плохо. Примерно то же самое, как если бы чго-нибудь протаранил мою машину внедорожником. Адская смесь безответной любви и унижения оттого, что он так и не позвонил. Если бы только можно было выкристализовать это чувство, получилось бы великолепное оружие массового уничтожения.

– Давно он вернулся?

– Дня два назад.

– Что ж, все не так скверно. Возможно, он собирался позвонить, когда…

– Красавчик что-то начал говорить об этом. Он сказал: «Мне бы так хотелось…»

– Чего бы ему хотелось?

– Не знаю. В эту секунду появился Крис и буквально похитил меня. Я так и не узнаю, что имел в виду Красавчик.

– Можешь позвонить ему и спросить.

Я рассказала Лэндону о нашем Последнем разговоре и о саркастическом замечании Красавчика, что я даром времени не теряю.

– Мы вроде как закрыли тему – вам так не кажется? – спросила я. – Пути назад нет.

– Хорошо, а чего ты хочешь? Я думал, ты любишь Криса.

– Я действительно его люблю, очень люблю. Но я даже не думала, что Красавчик просто так исчезнет из моей жизни.

– Я бы позвонил ему, – заявил Лэндон, помешивая кофе. – И спросил бы, что он имел в виду.

– По-моему, это унижение.

– Да. Но оно, как мне кажется, неотъемлемая часть любви. И потом, тебе и в самом деле нечего терять. Если он собирается продолжать с тобой отношения, дай ему второй шанс. Если он просто втирал тебе очки, то, во всяком случае, хуже ты себя не почувствуешь – разве что гордость будет немного ущемлена.

Позже, вернувшись домой, я поразмыслила над тем, что предложил Лэндон. Это был совет, который я втайне надеялась услышать, совет, который часто дают друзья, которые знают, что ты хочешь от них услышать, но в итоге ты все равно чувствуешь себя идиоткой, когда звонишь парню, а он даже не помнит, где с тобой познакомился. Я выбросила все это из головы и села работать.

Сначала я позвонила Харпер – но услышала только автоответчик. Я оставила сообщение, намекнув, что мне очень нужно с ней поговорить. Я позвонила также шерифу Шмидту на мобильник, а потом, когда он не ответил, на работу. Женщина, которая взяла трубку, сказала, что сейчас он не может подойти к телефону – «пожалуйста, оставьте сообщение». И, наконец, я снова позвонила Беверли. Ее голос в трубке звучал мрачно. Видимо, она все еще не могла оправиться после смерти Тома.

– Полицейские здесь были и допрашивали местных, – сказала она. – Я знаю, они разговаривали с Барри и с риелтором, но, судя по тем вопросам, которые они задавали, следствие не больно-то продвинулось.

– А что теперь станет с домом – ведь наследников нет?

– Дом, наверное, продадут, и все деньги пойдут на благотворительность. Впрочем, не знаю, что станется с личным имуществом Тома. Наверняка он не оставил завещания – в его-то возрасте!

Она замолчала; я чувствовала, что Беверли раздумывает.

– Жаль, что теперь его пьесу никто не поставит, – наконец сказала она.

– Пьесу? – с любопытством спросила я.

– Том писал пьесу – надеялся предложить ее в какой-нибудь небольшой театр. Часть денег от продажи дома он хотел употребить именно на это.

– А почему он не снял для этого деньги со счета? Он же собирался заплатить Барри неплохой аванс!

– Чтобы поставить пьесу, нужно гораздо больше. Сначала он так и собирался поступить, но возникли какие-то трудности.