Роковая дама треф

Мгновение мадам Жизель смотрела на него непонимающе, но потом жестокое разочарование исказило ее черты. Она поняла, чего хочет от нее Оливье. Молчания!

Он видел, что первым ее побуждением было в негодовании отказать, выдать Анжель, однако тут же сладострастная улыбка искривила ее чувственные губы, и мадам Жизель, приблизившись к Оливье, пробормотала вполголоса – так, чтобы не услышал Биро:

– А ведь ты прав, красавчик! Смерть – мгновение, а это слишком мало, слишком быстро для нее! Ведь она не сможет вернуться домой, она будет жить в чужой стране, вечно таиться, вечно бояться! – Жизель расхохоталась, закидывая голову. – О, тебе повезло, Анжель! Никогда не могла понять, что в тебе находят мужчины, – верно, уж и не пойму. Буду рада увидеть тебя в Париже. Portez-vous bien! [76]

Ангелина даже не заметила, когда Биро и мадам Жизель ушли. Она даже как бы не слышала разговора между ними и Оливье, как бы не понимала смертельной опасности, которой избежала чудом. Ей было нужно сейчас совсем другое чудо: оказаться на противоположном берегу, пройти, проползти весь путь своих страданий в обратном направлении, превратив его в путь надежды и ожидания, когда эта надежда сбудется. Но, верно, закончилось в ее жизни время чудес, настало время, когда нельзя вернуться, нужно снова идти вперед.

Прочь от России, от родных, от любви! И даже не узнать, живы ли все покинутые ею… Отчаянно пенять на судьбу она удерживалась лишь потому, что верила – верила, как способны верить только русские люди: бог знает, что творит. Все в руках божьих; следовательно, пока последнее зло не совершилось, пока смерть не пролегла поперек твоего пути, не до́лжно отчаиваться и сомневаться в божественной мудрости и милосердии.

– Боже, боже мой! Не оставь меня в дни скорби моей! – прошептала Ангелина.

Потом мысли ее приняли другое, более практическое направление.

Итак, судьба опять посмеялась над нею. Ангелина мечтала сама распоряжаться своей участью, бороться с обстоятельствами! Где там! Опять придется подчиниться, сдаться…

Нет. Она не сдастся, она еще обратит свое поражение в победу!

Неправда, что месть – отрада мелких душ! Бывает так, что месть становится единственным стержнем существования. И теперь пришел черед Ангелины жить с мыслью об отмщении: за себя, за князя Алексея и княгиню Елизавету, за Меркурия, за всех тех, кто убит по воле шпионки-графини… за Никиту!

Она прижала ладони к губам, чтобы громко не застонать.

«Может быть, ты жив. Может быть, мы увидимся когда-нибудь. Или не увидимся никогда. Но я не забуду тебя. Не забуду! Горе жизни испытывает любовь, и если не убивает ее, то дает ей новый полет. Ничего! Все избудется! Главное – чтобы спаслась Россия».

Она в последний раз поглядела на противоположный берег – затянутый дымом сражений, грохочущий громом пушек, залитый кровью и слезами… единственный в мире обетованный берег! Какая-то светлая птица вдруг промелькнула над рекой, стремясь туда, возвращаясь.

Ангелина проводила ее тоскливым взглядом. Может, это летит ее душа?

Может быть…

Часть IV ВЕСНА В ПАРИЖЕ

1. Фиалки для бывшей императрицы

Легенда гласит, что однажды бог солнца Аполлон преследовал жгучими лучами своей страсти прекрасную девушку, дочь Атласа. Она воззвала к Зевсу с мольбой укрыть и защитить ее. И вот великий громовержец внял этим мольбам, превратив юную деву в чудную фиалку, и укрыл ее от огненных лучей в тени своих кущ, где она с тех пор каждую весну цвела и наполняла своим благоуханием небесные леса. Очень может быть, что прелестный цветок остался бы там навсегда, когда бы однажды Персефона, дочь Зевса и Деметры, не отправилась в лес за цветами. Здесь Персефону подстерег давно влюбленный в нее бог подземного царства Аид и похитил как раз в то мгновение, когда она рвала фиалки. В испуге она уронила цветы с небес на землю… вот эти-то фиалки и послужили прародительницами тех, которые ранней весною зацветают в укромных, тенистых уголках лесов и богатых южных оранжереях, несчетными количествами привозятся на рынок цветов, а оттуда начинают свое путешествие по Парижу в корзинках цветочниц.