Роковая измена (СИ)

В спальне она находиться вообще не могла, становилось трудно дышать, ей виделся Вадим самодовольно придерживающий за талию своего Олененка. Фото, которое она увидела в их переписке, запечатлелось в мозгу, как оттиск клейма на коже. Высокая стройная девушка улыбается в объектив, ее светловолосая головка лежит на плече Вадима, а нахальный взгляд, как будто подтверждает: это моё, не тронь! На заднем плане витрина ресторана «Милан».

Всю переписку Тася так и не осилила. Ее затошнило на первом же сообщении. Хотелось откинуть телефон в сторону и помыть руку, как будто схватила горсть опарышей — холодных, склизких, извивающихся. Но она продолжила трясущимися пальцами листать предложения, слова, буквы…

В глазах зарябило от бесконечной череды смайликов и сердечек. Тася и не подозревала, что ее такой умный Вадик может сюсюкать, как ребенок и пускать пузыри умиления по несколько раз за день.

На мгновение даже закралась мысль: а точно ли эти строчки пишет ее муж? Профессионал, знающий два языка в совершенстве и изучающий арабский, человек, закончивший институт с красным дипломом и защитивший диссертацию на тему «Имплицитность в заголовках и способы ее передачи при переводе», не может употреблять лексику необразованного подростка из глубинки.

Сплошные междометия и уменьшительно-ласкательные словечки от имени или названий животных и птиц, не хватало только насекомых. Когда замелькали фотографии, зачастую совсем откровенные, Тася не выдержала и аккуратно, как будто он мог взорваться, отодвинула от себя телефон мужа. Достаточно. На большее она не способна.

На кухонном столе, у вазочки с конфетами «Коровка» тонким золотым ободком сверкало обручальное кольцо. Всё убрано, нигде ни крошки. Да и откуда взяться грязной посуде, если Тася перестала есть. Она бы и не прочь, но в горле сомкнулась плотная пробка и не дает проглотить ни кусочка.

После того, как Вадик ушел из дома, она просидела на кухне еще несколько часов. Потом встала и собрала по дому все их снимки, вынула из рамок и равнодушно кинула в раковину на кухне. Немного подумала и добавила еще те, что хранились в альбоме. А потом подожгла. Плотная бумага горела плохо, неохотно и больше чадила. Но смеющиеся и счастливые лица Таси и Вадима корчились в огне и, постепенно исчезая, покрывались сажей. Остатки дорезала ножницами и выбросила в ведро. Потом тихо забилась в угол на диване, укрылась пледом и замерла, как будто нашла, наконец, для себя спасительную позу, в которой меньше болело.

На третий день с утра примчалась обеспокоенная Светка. Без разговоров сгребла в охапку и увезла к себе. Сыновьям шикнула передвигаться по стеночке, а сама принялась выхаживать подругу. Варила бульон и, как маленькому ребенку, по ложечке вливала в рот, меняла грелку с горячей водой, засунув ее под одеяло к озябшим Тасиным ногам, кутала ее в свою теплую мохеровую кофту, не понимая, как в такой жаре можно замерзнуть? Тася подчинялась беспрекословно. Это было несложно. Когда из тебя улетела душа, уже неважно, кто или что тобой распоряжается. Всё равно всё бессмысленно.

Она существует здесь и сейчас. Прошлое разлетелось вдребезги и утащило за собой будущее. — «Даже не думай мне! — сердилась Светка — прибью!» Она видела пустые, как у рыбы, Таськины глаза, понимала, что у нее в голове. Когда твоего идола грубо разрушает неведомая тебе сила, остается только сгинуть вместе с ним. Приходилось соображать, как оживить Таську. Ну, или хотя бы не дать умереть по-настоящему. — «Не дождешься, Вадичка!» — мстительно думала Светка и снова и снова несла чашку с супом, вела за руку в душ и давала в руки кружку с ароматным чаем.

В библиотеке в ближайшие дни Тасю никто не ждет. Один из родителей бестолковых Светкиных учеников выписал больничный и дал на будущее контакты хорошего психотерапевта. — «Лишним не будет», — думала Светка озабоченно глядя на белое и осунувшееся лицо Таси. Она не приставала к ней с расспросами. Понимала, не время. Только спустя несколько дней кратко поинтересовалась.

— Кто эта шваль?

— Алёна. Из «Милана» — разлепила пересохшие губы Тася.

— Из Милана? Чернявых итальянок захотел? — удивилась Светка.

Тася чуть улыбнулась.

— Нет. Она официантка в пиццерии «Милан».

— А, — глубокомысленно ответила Светка, — понятно.

Что ей было понятно?

Легкая складка залегла меж бровей, в голове зрел некий план, отчего Светка нет-нет, да и загадочно улыбалась. Она так испугалась за Таську, что ослабила бдительность и даже разрешила тенеподобному Герману ненадолго вернуться в квартиру. Сыновья его обожали, несмотря на то, что старшенькому он отцом не был. А Светке было некогда разгребать еще и за мальчишками, вот Герман и воспользовался ситуацией.