Роковая корона

— Неплохо, племянник, — похвалил его Роберт Глостерский.

Генрих с достоинством принял комплименты, беспечно помахав рукой матери и дяде. Мод и Роберт обменялись взглядами, в которых гордость смешивалась с весельем. Они стояли во дворе Бристольского замка холодным октябрьским утром 1145 года, наблюдая, как юный наследник Анжу упражняется в стрельбе из лука по мишеням.

Почти три года прошло с того дня, как Мод бежала из Оксфордского замка, и за это время Генрих успел подрасти и превратиться в мускулистого подростка с живыми серыми глазами и каштановой шевелюрой. Он буквально лучился природной энергией и всепобеждающим обаянием; он преуспевал во всем, за что бы ни брался. В свои двенадцать лет Генрих уже умел владеть копьем, охотиться с соколами и гончими, читать и писать, а также освоил несколько языков.

— Я все подготовил к возвращению Генриха в Нормандию. Он отправится в конце недели, — сообщил Роберт сестре, и на лице его появилось озабоченное выражение. — Под покровом ночи он доедет до Уорхэма, где уже готово судно, которое доставит его на ту сторону пролива.

Мод нахмурилась.

— Надеюсь, у него будет большой эскорт. Если сторонники Стефана узнают о его отплытии…

— Большой эскорт возбудит подозрения, — перебил ее Роберт. — Доверься мне, и я все устрою, как следует.

Мод стиснула его руку.

— Я верю тебе, брат. Из-за постоянных волнений и тревог я стала пуглива, как норовистая лошадь. — Она повернула голову и с любовью взглянула на сына. — По правде сказать, мне очень не хочется расставаться с ним.

Мод связывали с Генрихом Анжуйским неразрывные узы глубокой любви и такого полного взаимопонимания, какого она не достигала ни с кем в своей жизни. Она то и дело замечала в нем удивительное сходство со Стефаном: в случайном движении, гибком и плавном, наклоне головы, улыбке, от которой внезапно замирало сердце и тело охватывала слабость. Однажды Генрих обнял ее за талию точь-в-точь, как когда-то Стефан, и Мод едва сдержала слезы. Мысль о том, что ей предстоит разлука с сыном, повергала ее в отчаяние.

— Мне тоже не хочется, — отозвался Роберт. — Он покорил наши сердца. Но в Англии для него становится слишком опасно. Я пообещал Жоффруа, что если не смогу обеспечить Генриху полную безопасность, то немедленно отошлю его домой. И сейчас такое время настало.

Мод со вздохом опустилась на каменную скамью. Роберт сел рядом. Подставив лицо слабым лучам осеннего солнца, она вспоминала последовательность событий, заставившую брата в конце концов отправить Генриха в Нормандию.

Вдобавок ко всем осадам, мятежам, дезертирствам и насилию, ставшими для англичан привычными, последние три года принесли Мод череду ошеломляющих несчастий, не только наносивших ущерб ее делу, но и ранивших ее в самое сердце. Все началось со смерти Олдит в Анжу. Мод не виделась с ней шесть лет, но все время скучала по ней. Олдит была для нее матерью, подругой и верной советчицей; никто не смог бы занять ее место в сердце Мод.

За смертью Олдит последовали внезапная гибель Майлса Глостерского от несчастного случая на охоте; неожиданное отступничество графа Честера, вновь переметнувшегося на сторону Стефана, и, совсем недавно, два месяца назад, — необъяснимое поражение Роберта в битве у замка Фариндон, где Стефан одержал триумфальную победу.

С тех пор единокровный брат Мод впал в какую-то мрачную апатию: дело в том, что в гуще битвы он заметил своего сына Филиппа, ожесточенно сражавшегося с воинами собственного отца. Это разбило сердце Роберта.

Кроме того, статьи его дохода значительно сократились, и теперь Роберту приходилось на всем экономить. У него не было ни денег, ни людей, чтобы укрепить все замки от возможных атак.

— Мне и впрямь порой кажется, что удача отвернулась от нас, — пробормотала Мод. — Я слабею, Стефан набирает силу. И все же узурпатор — он, а не я. Неужели мой кузен никогда не получит по заслугам?

* * *

Вестминстер, 1145 год.

— Стрела отклонилась из-за ветра, сир, — жалобно проговорил принц Эвстейк. — Разве вы не видели?

— Нет, не видел, — ответил Стефан. Он взглянул на серое нормандское небо, а затем — на землю, на сухую траву и опавшие красные и золотые листья, которые не тревожило ни малейшее дыхание ветерка. — По правде сказать, мальчик мой, никакого ветра нет.

— Значит, стрела была плохо оперена. — Эвстейк раздраженным взглядом обвел окрестности Вестминстерского замка. — Я велю выпороть того, кто ее сделал.

— Прошу прощения, сир! Я не хотел бы перечить юному принцу Эвстейку, но со стрелой все в порядке, — прошептал Стефану оруженосец. — Мальчик просто промахнулся.

— Знаю, знаю, — с досадой вздохнул Стефан. — Я сам разберусь.