Роковая корона

С того момента как Мод приехала в Германию, Генрих принялся всерьез заботиться о ее образовании. Она очень боялась, что после замужества, когда ей исполнится тринадцать лет, ей придется попасть в общество скучных женщин и вести унылую однообразную жизнь, вышивая гобелены, распоряжаясь слугами и рожая детей. Но, к величайшему ее облегчению, все осталось по-прежнему.

Улица внезапно вывернула на широкую площадь, и паланкин вынужден был остановиться, потому что наперерез ему двигался караван груженых мулов. Сегодня был базарный день, и крестьяне разложили фрукты, овощи, орехи и сыр прямо на вымощенной булыжниками площади.

Ожидая, пока мулы пройдут и освободят дорогу, Мод стала вспоминать тот день, когда император превратился из ее любимого наставника в настоящего мужа. Еще до своего тринадцатилетия и задолго до брачной церемонии Олдит хорошо подготовила принцессу к тому, что с ней должно произойти, но император даже и не пытался осуществить свои супружеские права до тех пор, пока Мод не исполнилось шестнадцать. Но потом, одной зимней ночью в Спейе, это наконец произошло. На императоре была тяжелая шерстяная ночная рубаха, которую он носил зимой и летом, с аккуратно прорезанной в нужном месте дыркой, через которую он соединился с женой, почти не касаясь ее тела. Он погасил все свечи, и Мод почти ничего не видела, лишь ощутила короткую, резкую боль. А потом все кончилось так быстро, что она толком и не поняла, что произошло.

С тех пор император начал изредка пользоваться правами супруга. Иногда Мод размышляла, не слишком ли странные привычки у ее мужа, — ведь, судя по сплетням служанок, он был совсем непохож на других мужчин, — но в конце концов решила, что роль императора как религиозного вождя заставляет его вести себя подобным образом.

Мулы прошли, и паланкин двинулся дальше, через площадь и вдоль по следующей улице, такой узкой и извилистой, что встречным священникам и монахам в черных плащах приходилось прижиматься к стене, чтобы разминуться с паланкином.

Мод считала себя вполне счастливой: переносить неумелые ночные объятия императора доводилось не так уж часто, а, кроме того, Генрих очень хорошо относился к ней и продолжал заниматься ее образованием. Куда бы ни направлялся императорский двор, — от снежных вершин Баварии к туманным замкам Рейнланда, темно-зеленым соснам Чернолесья, мощеным улицам и высоким шпилям соборов Парижа или каналам Венеции, — всюду Мод обучали тому, что, по мнению императора, должна знать и уметь его спутница жизни.

И Мод отлично изучила законы, историю, математику и философию. Кроме нормандского наречия, она стала говорить по-латыни, по-немецки и даже немного по-итальянски. Поскольку император был главой христианского мира, наравне с папой, с которым он нередко враждовал, Мод была также искушена в вопросах церковной жизни и разделяла циничное отношение супруга к папскому престолу.

По правую руку от паланкина проплыла ветхая каменная церковь, а за ней — развалины древнего мраморного храма. Среди обломков витых колонн стояла прекрасная белая статуя юноши. Статуе недоставало одной руки; в другой руке юноша держал разбитую урну. Его незрячие глаза, казалось, были обращены прямо на Мод. Она быстро отвела взгляд: ей никогда прежде не доводилось видеть мужчину без одежды, и при виде нагого юноши ей стало неловко.

Впрочем, беглого взгляда на статую вполне хватило, чтобы определить, что она, по всей видимости, относится к периоду Древнего Рима. В числе прочих предметов, изученных Мод во время путешествий с императором, была и история скульптуры. Вопреки строгому этикету и суровой атмосфере, императорский двор часто посещали необычные путешественники. Среди них были крестоносцы, возвращавшиеся на родину после долгих лет, проведенных в Святой земле, нормандцы из Сицилии, бродячие школяры из Парижа, трубадуры из Прованса и даже заезжие семиты и мусульмане, привозившие с собой переводы классических трудов древнегреческих и древнеримских авторов.

Мод испытывала огромный интерес и волнение при встречах с подобными людьми: ведь они давали ей возможность заглянуть в незнакомые миры. Один жонглер научил ее играть на виоле; лекарь из Иоппы преподал ей начала арабского языка. Мод прилежно вчитывалась в строки перевода греческой сказки о страннике по имени Улисс.

В отдалении показались замшелые каменные ярусы Колизея, а еще дальше — нежно-голубые холмы Тосканы. Мод понимала, какое необыкновенное счастье выпало на ее долю, и никогда не уставала благодарить в душе своего императора.