Роковая корона

— Стефан не будет наследником? — Аббат уставился на епископа, не в состоянии поверить услышанному. По его спине пробежал ледяной озноб. Потрясение было так велико, что впервые за свою жизнь Анри не в состоянии был говорить.

— Но… но Стефан должен им быть, — наконец произнес он. — Кто же еще, если королева не забеременеет?

— Ничего не знаю. Давай оставим этот разговор, — пробормотал епископ.

— Пожалуйста… умоляю вас сказать мне, кто будет царствовать после короля Генриха. Почти целый год вы поддерживали наши надежды. Я думал, вы помогали Стефану.

Епископ вздохнул.

— Можешь мне верить: я способствовал твоему брату, насколько мог… но все бесполезно. Стефан не будет царствовать. — Он тяжело зашагал к двери палатки.

— Наследником станет Роберт Глостерский? — Аббат вскинул голову, как змея, готовая ужалить. — У короля настолько помутился разум, что он хочет навязать королевству внебрачного ребенка от валлийской наложницы? — прошипел он. — Никто его не поддержит, это я вам обещаю.

— Нет, нет, не Роберт.

— Тогда кто же? Больше некому. Вы должны сказать мне! — Все его планы внезапно рушились. Аббат вне себя необдуманно схватил прелата за плечи: — Почему Стефан не будет королем? Почему?

— Ты осмелился поднять на меня руку? Ты с ума сошел! — Епископ вырвался из рук Анри и стал громко звать прислужника: — Уолтер, Уолтер!

Монах ворвался так быстро, что Анри догадался: тот подслушивал под дверью. Анри опустил руки. Он допустил непростительное нарушение, для него было абсолютно несвойственно до такой степени потерять над собой контроль.

— Простите меня, ваша светлость, за то, что я так забылся. Каюсь. Я приму любую епитимью, которую вы сочтете нужным наложить на меня за этот проступок. — Сдерживая гнев и скрывая досаду за холодной улыбкой, аббат поклонился и вышел.

Потрясенный, он бесцельно брел по лагерю. Да простит ему Господь, но Анри хотелось бы вытрясти из епископа Солсберийского больше сведений. Он все еще не мог поверить в то, что услышал. Просто невозможно, чтобы Стефан не стал королевским наследником.

Еще более года назад, как только он закончил обучение в монастырской школе Клюни и приехал в Англию, Анри рассчитывал, что его брат со временем станет править — если королева останется бездетной. Кровь закипала в его жилах, голова, казалось, вот-вот разорвется. Окончательные цели Анри относительно его церковной службы зависели от того, будет ли Стефан коронован, — а иначе он вряд ли будет назначен архиепископом Кентерберийским, когда освободится престол. Занимая эту высокую должность, он мог бы фактически управлять государством, используя брата, так как всегда умел склонить Стефана на свою сторону. Затем церковь взяла бы в свои руки верховную власть над Англией. Анри никогда не сомневался в том, что его собственные интересы выражают интересы Бога. Для чего еще он был рожден на свет, как не затем, чтобы воздавать почести Господу нашему, управляя церковью?

Ничто не должно помешать ему в достижении тех высоких целей, которые он поставил перед собой. Ничто и никто! Он взглянул в темное небо и внезапно подумал: а что, если Бог оставил его? Невозможно… Анри подавил предательские мысли прежде, чем они укоренились. Разве он не был Его достойнейшим слугой? Разумеется, да. Тогда все остальное неважно.

Неистовствуя в ночи, аббат Анри осознавал всем своим существом, что он должен увидеть брата на английском троне, чего бы это ни стоило.

10

Позже, этой же ночью, глубокий сон незаконнорожденного королевского сына Роберта, графа Глостерского, был прерван Брайаном Фитцкаунтом.

— Прости, что разбудил тебя, Роберт, — прошептал Брайан, — но короля опять мучают ночные кошмары. Он жалуется на острые боли в желудке и зовет тебя.

— Одну минуту. Я сейчас выйду.

Не совсем протрезвевший Роберт протер глаза, поднял с тюфяка свое коренастое тело, потянулся за туникой и башмаками и на цыпочках прошел через шатер, переступая через спящего кузена Стефана и близнецов де Бомон. Выйдя наружу, он наклонился над деревянной бадьей и плеснул в лицо водой, чтобы окончательно проснуться. Потом торопливо скользнул в тунику и надел башмаки.

— Что случилось? — спросил Роберт Брайана по дороге, когда они шли через спящий лагерь. Обычно, когда король болел, они с Брайаном ухаживали за ним по очереди. Сегодня дежурил Брайан.

— Я, как всегда, играл королю на лютне перед сном, но когда он заснул, у него начались кошмары. Его постоянные кошмары.

— Возможно, сегодня было слишком много волнений, — предположил Роберт, — приезд дочери и все остальное…

— Скорее похоже, что всему виной вареные миноги, ведь лекари предостерегали его, чтобы он не прикасался к ним. Вспомни, как он недавно болел, объевшись ими? Но когда ему чего-нибудь хочется, кто же осмелится возражать?