Читаем Роковая красавица Наталья Гончарова полностью

В 1960 году вышла в свет переписка Карамзиных, из которой мы узнаем, что весной 1836 года сын Е. А. Карамзиной, Андрей Карамзин, заболел. Подозревали начало чахотки, и врачи отправили его лечиться за границу. Письма к нему семьи Карамзиных охватывают период с конца мая 1836 года по конец июня 1837-го, то есть как раз то время, когда назревали трагические события в семье Пушкиных и после смерти поэта. Именно поэтому эта переписка представляет такой большой интерес. Мы неоднократно будем ссылаться на эти письма, характеризующие отношение Карамзиных и к Пушкину, и к Наталье Николаевне.

Арапова пишет, что у Карамзиных после отъезда Лермонтова было много «толков» о перемене в отношении поэта к вдове Пушкина. Но Карамзины, конечно, видели сдержанность и холодность Лермонтова до этого случая, и не Софья ли Николаевна говорила ему в недоброжелательных тонах о Наталье Николаевне?..

В письмах С. Н. Карамзиной мы часто встречаем утверждения, что вдова не будет неутешной, что эта женщина не способна глубоко переживать. «Это Ундина, в которую еще не вдохнули душу», – говорит она. Надо полагать, эта отрицательная характеристика Пушкиной из гостиной Карамзиных распространялась в светском обществе, а через письма Андрею Карамзину – и за границу. Но пушкиноведение располагает и другими документами, свидетельствующими об обратном. Обнаруженные нами неизвестные письма также подтверждают это.

Наталья Николаевна свято чтила память Пушкина. Каждую пятницу она постилась и никогда никуда не ездила в канун и в день смерти мужа. Забегая несколько вперед, приведем свидетельство одной современницы.

В 1855 году, во время Крымской кампании, генерал Ланской был командирован в Вятку для формирования ополчения. Вместе с мужем поехала и Наталья Николаевна. В Вятке сохранились воспоминания о ней Л. Н. Спасской, дочери местного врача Н. В. Ионина, лечившего Наталью Николаевну. Вот что она пишет:

«Я слышала, что один из дней недели, именно пятницу (день кончины поэта – пятница 29 января 1837 г.), она предавалась печальным воспоминаниям и целый день ничего не ела. Однажды ей пришлось непременно быть у Пащенко[154] в одну из пятниц. Все заметили необыкновенную ее молчаливость, а когда был подан ужин, то вместо того чтобы сесть, как все остальное общество, за стол, она ушла одна в залу и там ходила взад и вперед до конца ужина. Видя общее недоумение, муж ее потихоньку объяснил причину ее поступка, сначала очень удивившего присутствующих. Этот последний рассказ я слышала от покойного Ф. К. Яголковского, очевидца-свидетеля происшествия».


О том, что Наталья Николаевна никуда не ездила в траурные дни, мы читаем и в письме Плетнева от 30 января 1843 года:

«…Остаток вечера я с Вяземским провел у Н. Пушкиной. Это был канун смерти ее мужа, почему она и не поехала на придворный бал».

Пережитая трагедия оставила след на всю жизнь. Нервы ее, судя по письмам и ее, и Александры Николаевны, были в очень плохом состоянии. Она начала курить. Дочь ее Арапова говорит в своих воспоминаниях, что веселой она ее никогда не видела: «Тихая, затаенная грусть всегда витала над ней. В зловещие январские дни она сказывалась нагляднее: она удалялась от всякого развлечения, и только в усугубленной молитве искала облегчения страдающей душе».

Печаль, которую она носила в своей душе, отражалась и на выражении ее лица, где бы она ни была, даже в светском обществе. Молодой итальянец граф Паллавичини, встретив Наталью Николаевну среди гостей на даче у Лавалей, так писал о ней 8(21) июля 1843 года:

«Общество было очаровательно. Госпожа Пушкина, вдова поэта, убитого на дуэли – прекрасна; омраченное тяжелым несчастьем ее лицо неизъяснимо печально».

«…Несмотря на то, что я окружена заботами и привязанностью всей моей семьи, – писала сама Наталья Николаевна в 1849 году, – иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве. Эти минуты сосредоточенности перед иконой, в самом уединенном уголке дома, приносят мне облегчение. Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое часто раньше принимали за холодность и меня в ней упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца».

Поразительное признание! Религиозная настроенность понятна в женщине, получившей строгое религиозное воспитание в семье, но обратим внимание – скрытность и сдержанность, очевидно, одна из основных черт ее характера: не каждому открывала она свое сердце. Еще и еще раз вспомним слова Пушкина: «…а душу твою люблю я более твоего лица». Значит, перед ним была открыта душа этой прекрасной женщины, от ее сердца был у него ключ… Память об этой первой любви она пронесла через всю жизнь, и ее безграничная, самоотверженная любовь к детям от Пушкина тому свидетельство.

Лето в Михайловском

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь Пушкина

Злой рок Пушкина. Он, Дантес и Гончарова
Злой рок Пушкина. Он, Дантес и Гончарова

Дуэль Пушкина РїРѕ-прежнему окутана пеленой мифов и легенд. Клас­сический труд знаменитого пушкиниста Павла Щеголева (1877-1931) со­держит документы и свидетельства, проясняющие историю столкновения и поединка Пушкина с Дантесом.Р' своей книге исследователь поставил целью, по его словам, «откинув в сто­рону все непроверенные и недостоверные сообщения, дать СЃРІСЏР·ное построение фактических событий». «Душевное состояние, в котором находился Пушкин в последние месяцы жизни, — писал П.Р•. Щеголев, — было результатом обстоя­тельств самых разнообразных. Дела материальные, литературные, журнальные, семейные; отношения к императору, к правительству, к высшему обществу и С'. д. отражались тягчайшим образом на душевном состоянии Пушкина. Р

Павел Елисеевич Щеголев , Павел Павлович Щёголев

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное